Хан Убаши

Офицеры конечно же тоже заметили не порядок с оборонительными сооружениями, однако, вслух распространяться не стали. Гостиного двора в Царицыне не было, для временного размещения гостей и торговцев полковник Чистяков, комендант крепости, использовал одну пустующую казарму гарнизонного батальона. Только она хоть немного могла служить этим целям, потому как других больших и пустых зданий тут не было. Сам полковник и его семья были очень рады появлению в Царицыне новых гостей, скука на окраине Империи была серьезной проблемой для всех обитателей крепости. И вот тут очень кстати оказался новый командующий войсками Царицынской сторожевой линии, полковник Панин. Провинциальный дворянин, однако, отлично осведомленный о последних столичных новостях офицер стал просто нарасхват среди скучающих военных и чиновников гарнизона. На мои попытки завязать более тесные контакты с комендантом Тагир меня отговорил, заверяя, что торговать с Чистяковым не получится, тот слишком для этого труслив, в Астрахани для этого куда больше простора.

Итак, распрощавшись с Паниным и оставив заверения в непременном гостевом визите, наш уменьшившийся караван тронулся в дальнейший путь. Практически сразу же за посадом Царицына нам открылась так называемая Царицынская цитадель. Гордое название, ничего не скажешь. На деле же цитадель представляла из себя немаленький такой деревянный форт на вершине насыпной горки с площадками для пушек. В сторону калмыцких кочевий их смотрело около десятка.

- Да старая она, наших уже никого не пугает. Вот раньше да, до пятисот солдат там обитало при полной амуниции, а сейчас едва сотня казаков. Тоже конечно сила, но все же не то...

Тайша Тагир при приближении к родным кочевьям старался как можно скорее рассказать мне обо всем подряд, как бы спешно вводя меня в курс дела, ведь на кону стояло очень многое. Тревожные времена наступают. Проезжая саму сторожевую линию, я не увидел грозных казаков, стоящих в дозоре и чутко стерегущих покой южных границ Империи. Тут царило все то же умиротворение и безразличие к происходящему. Оборонительные сооружения сторожевой линии, добротно построенные почти сорок лет назад, сейчас находились в некотором запустении, было видно, что их давно не ремонтировали. Сама линия брала свое начало прямо от насыпного вала цитадели и тянулась прямиком за горизонт и далее до самого Дона. Состояла она из такого же вала, под которым со стороны степи был вырыт некогда глубокий ров. Сейчас он конечно немного осыпался, но до сих пор был довольно труден для штурмовых операций. На самом валу располагались позиции для защитников, их прикрывал искусственный бруствер, сделанный из плетеных корзин, забитых землей. Сейчас эти корзины практически нельзя было различить и со стороны это сооружение казалось монолитом, пусть и в запущенном состоянии.

Проездом через позиции служили массивные ворота, давно уже настежь распахнутые. Был тут и черно-белый шлагбаум, некогда преграждавший путь проезжим. Сейчас он застыл в открытом состоянии и наверное даже заржавел. Остановившись около домика начальника караула, тайша Тагир и премьер-майор Семенов отнесли для регистрации наши подорожные паспорта. Никакой проверки или досмотра не было, казакам было не до тонкостей службы. Позже я узнал, что этой зимой Волжское казачье войско, что несло службу на Царицынской линии, по сути, организовало массовую забастовку ввиду долгой невыплаты им положенного жалования. Что привело к недоеданию в семьях, и в итоге к болезням и голодным смертям среди них. Это было только одно из увиденных мной позже последствий прошедшей Семилетней войны и жесткой экономии средств Казной.

Итак, мы вошли в пределы калмыцких кочевий. Сильных чувств патриотизма у меня это не вызывало, я больше боялся не справиться или как-то выдать, что со мной что-то не так. Двигались мы по правому берегу реки Волга по почтовому Астраханскому тракту. Эта дорога была уже не столь используема, но все же, наезженная в снегу колея была видна. Промежуточными пунктами наших остановок служили казачьи малые крепости Черный Яр и Енотаевская. Из них же, тайша Тагир отсылал наших воинов гонцами к калмыцким владетелям с приглашением собраться всем в Ставке Хана. Такой шаг был немного не по канонам степи, но вполне допускался. Добравшись за четыре дня до Астрахани, но не въезжая в город, мы прямиком направились в Ставку. В принципе, она была кочевой, как и сам калмыцкий народ. Однако, за прошедшие пять лет никуда не передвигалась. И главной причиной тому было болезненное состояние прежнего Хана в последние его годы. Хана звали Дондук-Даши, мой отец.