Хан Узбек. Между империей и исламом

А как выглядел юаньский император с позиции египетских бюрократов? Избранник Неба для мусульман был просто неверным. По сведениям Ибн Фадлаллах ал-'Умари, «он называется Великим Каном и Обладателем престола, владеет Сином (Китаем) и Хатайем, наследник престола Чингизханова. С ним [прежде] не переписывались вследствие его высокомерия, гордости, хвастовства славою предков своих. Потом стали приходить одно за другим известия о том, что он сделался мусульманином, уверовал в религию ислама и начертал формулу единства ("нет бога, кроме Аллаха") на верхушках знамен; если это верно, — а на это мы надеемся, — то вера мухаммеданская наполнит обе страны света, объяв Восток и Запад, раскинется от одного берега моря-океана до другого» (Сборник материалов. Т. I. C. 187). Идея Всемирного Халифата не предусматривала дискуссии с принципом небесного мандата. Тенгри и Аллах в силу своей универсальности взаимно игнорировали друг друга. Для ал-'Умари, государственного секретаря при мамлюкском султане ан-Насире, воображаемая исламская империя, объявшая земли от восхода и до заката солнца, единственно возможный сценарий мирового развития. Два мусульманских султана в Туране — это Тинибек, наследник Узбека, и Тармаширин.

Мы с интересом читаем исторические сочинения мусульманских писателей, не испытывая великого изумления. Их замыслы и приемы более менее понятны нам. Но если мы обратимся к повседневности Улуса Джучи, то неизбежно попадем в другой мир. У Узбека было четыре жены. Из рассказа Ибн Баттуты следует, что старшей и любимой женой была Тайдула. Она покровительствовала православию, русские летописцы считали ее «христианской заступницей». Ибн Баттута назвал Тайдулу самой скупой из ханских жен, а «одной из лучших, добрейших нравом и сострадательнейших» признавал другую жену Узбека — Ордуджу. По остроумному предположению А. П. Григорьева, между женами Узбека были распределены обязанности по части покровительства адептам той или иной религии[345]. Мусульманин Ибн Баттута получил богатые подарки из рук Ордуджу.

Отсутствие христиан на курултае летом 1334 г. — это не особенность праздника, а особенность нашего источника. Ибн Баттута умолчал о христианах в ставке Узбека. Это называется избирательностью наблюдателя, а если говорить о предмете, то мотивированностью источника. В 1336 г. францисканец Элемозина писал, что в стране Узбека «насаждена истинная церковь и здесь братья минориты учредили свои убежища в десяти местах: пять из них в городах, пять в боевых станах и в пастушеских таборах татарских… И среди татар, которые пасут свои стада, эти пять убежищ помещаются в войлочных юртах и передвигаются с места на место, по мере того как перекочевывают татары со стоянки на стоянку»[346]. В свою очередь, францисканец не заметил шатровых мечетей, о которых повествует Ибн Баттута; Нежелание замечать оппонентов — признак ситуации, когда ни одна из конфессий не является доминирующей. Известно, что Узбек снарядил посольство к папе Бенедикту XII. Из ответного письма папы мы узнаем, что посланцы хана превозносили величие и могущество Узбека, его чувства любви и уважения к Бенедикту XII и католической вере. В подтверждение своих слов послы приводили конкретные примеры. Хан «милостиво и ласково» принял проходившее через его владения посольство, которое было отправлено папой к великому хану в Китай. Узбек снабдил папских легатов дорожными припасами до самого места назначения «не только не скудно, но даже с избытком и роскошно». Речь шла о посольстве, состоявшем из 32 францисканцев во главе с Джованни ди Мариньоли. Выступив из Авиньона в 1338 г., посланцы папы за четыре года дошли до Ханбалыка, где были торжественно приняты последним великим ханом Тогон-Тимуром (1333–1368)[347]. В ответ на последующие призывы папы Узбек предоставил католикам, проживавшим в Улусе Джучи, свободу по прежнему обычаю строить церкви, а епископам и духовенству более низкого ранга проповедовать «слово божие» и совершать церковные обряды. В кратком отчете о деятельности Ордена францисканцев на Востоке, составленном не позднее 1329 г., указаны точные места расположения семнадцати миссий в Северной Татарской Викарии (на территории Золотой Орды)[348]. Такая ситуация была возможна лишь при единственном условии — отсутствии ислама в статусе государственной религии.