Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс (сборник)

Конечно, это нервы. Ненавижу свою слабость. Она напоминает мне о прошлом, о монотонной тишине в родном доме. И о моем отце, нагнетающем собственную злость, словно бурю.

Каждый раз, когда мне приходится кого-то убивать, я представляю на месте жертвы своего отца.

– Береги себя, Рэй.

На мгновение передо мной предстает Майкл – парень, которого никто не знает. Лицо у него открытое, как у мальчишки. И испуганное.

– Лучше бы ты оставила тяжелую работу мне, – добавляет он.

– А зачем? – Я прижимаю пальцы к губам, затем прикладываю их к его груди.

Таков наш знак. Мы оба сдержанны в выражении эмоций. Да и целоваться посреди Зомбиленда не следует.

– До встречи на той стороне.

– На той стороне, – повторяет Тэк, выпрыгивает из фургона и рысцой бежит через мокрую улицу.

Я отсчитываю шестьдесят секунд, в последний раз проверяю снаряжение, опускаю зеркало и смотрю на свои зубы. Пистолет на месте, снаряды в правом кармане джинсов. Отлично. Снова начинаю считать. Постепенно я прихожу в себя. Хватит трястись, Рэйвен.

Я знаю свое дело. Мы все его знаем..

Иногда я мечтаю о том, как мы с Тэком возьмем и уйдем – просто забьем на войну, борьбу и на сопротивление. Прощайте, не поминайте лихом. Мы двинемся на север и построим хоумстид. Мы справимся. Будем охотиться и ловить рыбу, выращивать, что получится. Заведем целый выводок ребятишек и притворимся, что остального мира не существует. Пусть себе проваливается в ад, если хочет.

Проходит две с половиной минуты. Я открываю дверцу и вылезаю наружу. Сточные канавы до сих пор полны водой, и в маленьких водоворотах кружат мятые стаканчики из-под кофе, сигаретные пачки и объявления.

Когда я распахиваю дверь клиники, мне кажется, что я попадаю в другую реальность: пушистый зеленый ковер, полированная мебель. Эффектные напольные часы в углу приемной. Неплохое место для того, чтобы умереть, если уж надо что-то выбирать.

Тэк находится у рецепции. Он барабанит пальцами по столу и едва удостаивает меня взглядом.

– Прошу прощения, доктор, – пищит лаборантка за столом, лихорадочно жмет на кнопки.

Пальцы у нее толстые, унизанные кольцами, которые глубоко впиваются в плоть.

– Инспекция сегодня – это наверняка какая-то ошибка! – продолжает она.

– Она есть в планах, – произносит Тэк надменным тоном. – Каждая клиника подлежит ежегодной проверке…

– Извините, – встреваю в разговор я и подхожу к столу.

Я стараюсь идти немного странновато, зрелищности ради. Потом мы с Тэком посмеемся над этой сценой.

– Извините! – повторяю я немного громче.

– Подождите, пожалуйста, – бормочет девица, сняв телефонную трубку. – Я очень сожалею, доктор, – обращается она к Тэку. – Вы даже не представляете, как мне неловко.

– А вы не сожалейте, – говорит Тэк. – Вы найдите кого-нибудь из персонала.

– Эй! – Я опираюсь на стойку. – Послушайте, я с вами разговариваю!

– Мэм! – Секретарша наверняка жутко перепугалась, что их клинику, скорей всего, прикроют из-за ее безалаберности. – Я занята! Если вам назначено, то отметьтесь и присядьте…

– Что?! – Я уже втянулась и теперь практически ору. Тэк весьма правдоподобно изображает отвращение. – Я не собираюсь ждать! У меня сыпь, ясно! Я от нее свихнусь скоро!

Я расстегиваю пояс и начинаю уверенно спускать брюки. Тэк негодующе фыркает, а девица бросает телефонную трубку на рычаг.

– Сюда, мэм, прошу вас.

Она хватает меня за руку. Я чувствую запах пота, пробивающийся сквозь духи. Секретарша стремительно тащит меня прочь от приемной и от Говарда Риверса, медицинского инспектора. Только бы я не навредила их репутации и перестала позорить их прекрасную клинику! Мы проходим через несколько двустворчатых дверей и оказываемся в длинном белом коридоре. Я ощущаю возбуждение и адреналин. Нащупываю в кармане джинсов плоскую бутылочку, открываю ее большим пальцем и позволяю содержимому вылиться на заранее заготовленную тряпку. Ацетон, жавелевая вода и тепло.

Не так хорошо, как фабричный хлороформ, но тоже ничего.

– Врач скоро осмотрит вас, – тараторит обозленная девица.

Она вталкивает меня в крошечный процедурный кабинет и замирает, взявшись за дверную ручку. Грудь ее вздымается под униформой.

– Если вы подождете здесь… – начинает она.

– Не стоит, – говорю я и, шагнув вперед, прижимаю тряпку к ее лицу.

До чего же секретарша тяжелая!

«Развяжи меня, и я помогу тебе».

Его слова засели у меня в сознании, изводя и обещая. Я не думала, что смогу доверять этому парню. И это было бы предательством по отношению к Грандма и к остальным обитателям хоумстида. Ведь они приняли меня и Блу. Если меня застукают, если вор меня кинет, я, конечно, расплачусь за все. Тогда уже меня свяжут и запрут в комнате для больных, а группа будет решать, что со мной делать.

Но Блу не становилось лучше.

А я боялась всего на свете. Я была тогда одинокой тощей девчонкой, внезапно решившей убежать. Отец всегда говорил, что я жалкая дура, неудачница. Возможно, он был прав.

Я знала, что вор лишен страха. Я чувствовала. Даже смерть для него ничего не значила.