Ханеман

Часто, когда отца не было дома, он листал анатомический атлас Майерса, тяжелый том с крапчатым обрезом, но, насмотревшись на цветные картинки, где были изображены голые люди с кожей, испещренной крохотными буковками и циферками, спешил достать какую-нибудь из старинных книг, стоявших за стеклом на верхней полке. И вздыхал с облегчением. Ведь в атласе Майерса открытое тело человека, обсыпанное роем цифр, выглядело совсем как рассеченный скальпелем растительный препарат! Тайна жизни? В этих застывших линиях? В рядочках цифр? Нет, старые мастера в трактатах с загадочными латинскими названиями изображали человека совсем по-иному! Сколько бы он ни заглядывал в брюссельское издание «Трактата о хирургии» ван Хельдена (под нарядным названием стояла дата 1693), всякий раз ощущал себя странником, попавшим в мир, властелинами которого могли быть только Мерлин и Мелисанда. Какая это была книга! Взять хотя бы гравюру на титульном листе: обнаженный юноша, опершись локтем на греческую колонну, ностальгически улыбается, хотя его кожа висит рядом на ветках колючего куста – точно просторное тонкое пальто! Значит, боль даже не коснулась его своим крылом? А мышцы – тщательно выписанные, похожие на красивые веретенца – все на поверхности! Когда Ханеман, которому ностальгическая печаль юноши казалась трогательной и немножко смешной, переворачивал пожелтевшую страницу, на следующей он обнаруживал красивую даму с большими грустными глазами, вскрытую наподобие раковинки устрицы, чтобы легче было разглядеть извивы кишок. А рядом с печальноокой красавицей, державшей светлую розу, стоял голый бородатый мужчина, у которого вырезано несколько ребер, чтобы можно было без помех изучать тайны сердца, опутанного веточками артерий. А что уж говорить о гравюрах на дереве из сочинений Амбруаза Паре, эстампах из трактатов Гарвея, гравюрах, украшающих труды Боерхааве, Морганьи, Везалия или Фаллопия! На больших страницах голые фигуры, с которых содрали кожу, чтобы открыть красивые переплетения мышц и сухожилий, прогуливались парами по просторным полям Элизиума с пальмовой веточкой в руке, а сверху на обнаженные тела, в которых все было бесстыдно явным, лилось неземное сияние, и прекрасные ангелы с нежными лицами и изящными пальцами порхали среди облаков, размахивая лентой с латинскими названиями болезней и лекарств.

Однако этот образ тела, озаренный светом возвышенных аллегорий Времени, Мудрости и Фортуны, который в детстве волновал воображение и наводил на мысль о родстве с Богом, столкнулся с суровым опытом, приобретаемом в подвалах клиники «Альтхоф», где под нож студентов и молодых врачей попадали разрушенные тела, униженные и лишенные величественности смерти. «Послушай, – сказал однажды Ханеману Август Пфюце, который уже закончил курс анатомии. – Здесь, куда мы попали, ты потеряешь Бога. От твоей веры ничего не останется, увидишь».

Профессор Ансен, несомненно, возмутился бы, услыхав такие слова. Он знал, что в подземные залы «Альтхофа» из недр города стекаются тела отчаявшихся и проклятых, отбросивших надежду на спасение, но ведь это – как он сказал во вступительной лекции – не лишает их достоинства: вглядываясь в смерть, даже самую жалкую, мы приближаемся к постижению тайны сил, помогающих нам жить. Что на самом деле защищает нас от искушения? А что заставляет отвергать Божий дар? Профессор Ансен, берлинский судебный эксперт, в разгадке этой тайны видел свое призвание. «Господа, – говорил он в большой аудитории «Альтхофа» студентам-первокурсникам, съехавшимся в гранитное здание на Винтерштрассе из Мюнхена, Гамбурга, Бреслау, Данцига и даже из Кенигсберга, – знали бы вы, сколько совершалось прискорбных ошибок, когда из-за невежества, а также – и это необходимо подчеркнуть – из-за нерадивости полицейских чинуш составлялись заключения, оскорбляющие истину и позорящие нашу профессию. Но не думайте, что это лишь результат несовершенства методик. Мы не можем быть только врачами. Мы обязаны видеть не только плоть, но и душу, которая всегда на пороге отчаяния. Так пусть же ваш глаз будет зорким, внимательным и терпеливым, пусть он выискивает причину. Исследуйте тела отчаявшихся и отверженных, которые избрали смерть, но делайте это так, чтобы установить, какая сила в нас поддерживает божественную энергию жизни, способную – даже в самые трудные минуты, когда нам кажется, что мы уже все утратили, – рассеять мрак и принести избавление. Ищите медицинские причины отчаяния, которые – хотя и не они одни – зачастую оказываются решающими. Но не забывайте, что человек – нечто большее…»