Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование

– Совершенно верно. Но послушайте, босс, это же такое чудо, что я вас встретил! Теперь уж точно повеселимся, устроим дурные времена. А вы где были?

Старик пристально посмотрел на беса:

– Я уснул.

– Чего-чего?

– Мое времяпрепровождение – не твоя забота.

– А, так конечно, нам довод не нужен[4]. Не моего ума дело, ага. Особенно потому, что ума у меня маловато. Вообще не соображу, для чего он, если уж начистоту говорить.

– Да, лучше так, Ветроцап.

– Что, соображать? – встревоженно уточнил бес, будто ему велели сделать то, на что он явно не способен.

– Нет, говорить со мной начистоту.

– Ну, это я всегда. А про что?

Старик серьезно взглянул на него:

– Ты мне поклоняешься? И жертвы приносишь?

– Конечно, босс, – недоуменно протянул бес. – Утром, днем и вечером, даже когда отдыхал и никому не досаждал, ну, как я уже рассказывал. С утра первым делом, и последним перед сном, ну и в обед – до или после, это уж как получится, каждый день я поклоняюсь вашему адскому величию, да проклята будет ваша непреложная вековечная грозность и так далее…

– А как ты приносишь жертвы?

– Как полагается. Для начала, все мои деяния и помыслы устремлены к вам, о темный владыка. Всякий раз, как задумываю что-нибудь дурное, как только подкидываю кому-нибудь очередную подляну, то совершаю все ради вашей вящей грозной славы.

– Гм.

Старик наблюдал за единственными посетителями бара – парочкой хмырей за столиком в углу. Они негромко переговаривались, и даже недалекому бесу Ветроцапу было ясно, что хорошими людьми их не назовешь. Чуть погодя, старик устало отвел взгляд, будто ему надоело разглядывать хмырей или его отвлекли какие-то другие мысли.

– Босс?

Старик молчал. Бес испуганно выжидал. Если бы утром, когда он проснулся (свернувшись калачиком на крыше дома Невезучего Рона), ему сказали, что он сегодня обязательно увидится со своим владыкой и повелителем, он запрыгал бы от радости (и свалился бы с крыши). Ему по-прежнему хотелось запрыгать от радости, но уже с опаской. У старика явно что-то было на уме, а бес по опыту знал, что это не сулит ничего хорошего. На всякий случай Ветроцап решил, что осторожность не помешает, и сидел очень-очень тихо.

Наконец старик обратился к нему:

– У меня есть для тебя два дела.

– Что угодно, босс, вы же знаете.

– Во-первых, посмотри мне в глаза.

Внезапно Ветроцап очень испугался. Он сообразил, что на самом деле выжидал не испуганно, а как-то иначе. Уединенно? Нет, было какое-то другое слово, которое тоже начиналось на букву «у». Умильно? Угодливо? А, не важно. Сейчас он действительно испугался. Бес хорошо знал, что от взгляда старика люди абсолютно и полностью шизеют. И не только люди, но и бесы, черти, демоны и даже злобные жракулы, от которых Ветроцапу всегда было не по себе.

С другой стороны, если старик посмотрит на него и сведет его с ума, то Ветроцап никак не сможет исполнить загадочное второе поручение, потому что совершенно ошизеет. Поручить кому-нибудь два дела, а потом лишить возможности выполнить второе было больше в духе Ветроцапа. Старик так никогда не поступал.

– Ладно, – вздохнул бес и медленно поднял взгляд.

Ровно через минуту старик кивнул:

– Хорошо. Ты сказал правду.

От облегчения бесу показалось, что он вот-вот растечется, как желе. В предыдущих шестидесяти секундах было мало приятного. Казалось, что по крошечным извилинам его так называемого мозга ползет когтистый кислотный червяк, который выбрался откуда-то из моря огня, крови и древнего-предревнего праха.

Но теперь все это наконец прошло, и, очевидно, бес выдержал испытание.

– И какое же третье дело, босс?

– Второе, Ветроцап.

– А, ну да. Прошу прощения.

– Так вот, прогуляйся по округе, поищи наших. И всех, кого найдешь – и бесов, и демонов, и жракул, и фамильяров, и тени, и душерезов, и шранков, – приведи сюда. По-быстрому. Немедленно.

– Понял, босс. Будет исполнено.

– Так чего ты сидишь?

– А, ну да.

Бес соскользнул со стула и шмыгнул в ночь. Старик в льняном костюме остался сидеть, погруженный в глубокую задумчивость.

Усталый.

Дряхлый.

Минут через десять два хмыря встали из-за столика в углу и направились к барной стойке, решив ограбить старика.

– Посмотрите мне в глаза, – велел старик.

Пять минут спустя один хмырь перерезал всю семью в доме за шесть кварталов от бара, угнал машину, врезался на ней в стену и немедленно умер.

Второй хмырь вышел в холодную темную ночь и провел недолгий остаток своих дней в картонной коробке под мостом; при каждом вздохе ему чудилось, что под веками шевелятся пауки.

Старик по-прежнему сидел в баре, дожидаясь возвращения беса.

Глава 8

Ханна рассеянно водила вилкой по тарелке. Еда ей нравилась. Всё в гостинице – и ужин, и завтрак, и вот теперь обед – было вкусно. Не так вкусно, как готовил папа, когда был в ударе, но все-таки не мороженая пицца три дня подряд. Просто Ханне совершенно не хотелось есть.