Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование

В угасающих сумерках старик около часа бродил по улицам. Ему попадались невысокие склады непонятно чего, окруженные колючей проволокой. Приземистые одноэтажные жилища, между которыми виднелись скудные рощицы чахлых пальм, – дома отстояли друг от друга не из роскоши, а потому, что их обитатели не доверяли соседям. Тротуаров не было, поэтому старик шел посредине дороги, по выщербленному и растрескавшемуся асфальту, в колдобинах и выбоинах, с многочисленными заплатками и пучками травы, – таким дорогам место в провинциальных полумертвых городках. Стояла удушливая жара.

Людей было немного. Иногда мимо пробегали дети, не останавливались. С крыльца ветхого домишки на старика смотрела женщина, будто любопытствуя, что это за дурак объявился. Мужчины, толпившиеся на перекрестках у продуктовых лавок, следили за ним глазами. Он шел медленно, на всякий случай, вдруг кто-нибудь покажет, куда ему идти. Никто не двинулся с места. Все были какими-то выдохшимися, вялыми, будто не могли набраться сил и ограбить дряхлого старца, который явно заблудился.

Наконец старик замедлил шаг.

Он что-то почувствовал.

Он медленно повернулся, втянул носом воздух, принюхиваясь, и направился к следующей улице. Дома там стояли еще дальше друг от друга; свет горел лишь кое-где. Ощущение было… правильным.

В конце улицы темнела громада какого-то заброшенного здания, и старик сразу понял, что это такое.

Он вошел, и они уставились на него.

Посреди громадного пустующего склада горел костер из сухих пальмовых листьев и обломков мебели.

Вокруг стояли пятеро. Трое белых, один негр, один полулатино, взрослые, всем хорошо за двадцать, а то и за тридцать, но одеты, как подростки, в куртки с капюшонами и обтрепанные джинсы. Каждый выглядел так, будто с удовольствием кого-нибудь избил бы. На полу и в проломах стен горели свечи – сотня, а то и больше.

Один, самый высокий из белых, захохотал:

– Ого! Да ты потерялся, дурашка.

Старик прошел дальше, остановился шагах в десяти от костра, молитвенно сложил руки и пристально посмотрел на каждого.

– Нет, – произнес он спокойным, рассудительным голосом. – По-моему, я в нужном месте. – Он вытащил из кармана бумажник и швырнул его к ногам говорившего. – Для начала разберемся с этим. Не хочу, чтобы вы отвлеклись на обычный грабеж.

Высокий недоуменно поморщился.

Его приятель поднял бумажник, профессионально ознакомился с содержимым и присвистнул.

– Шесть сотен, – доложил он высокому, явно вожаку. – И мелочь. Мы его прямо сейчас убьем?

Высокий промолчал. Его звали Роберт. Точнее, так его звала мать. Она умерла уже давно, как и отец и две его сестры. Теперь все называли его Нэш. Он исхитрился прожить почти сорок лет – внушительный возраст, по меркам местных уголовников, – и за это время натворил много всяких дел. В общем-то, трудно сказать, чего он не натворил. Достаточно будет и того, что женщины, мужчины и дети видели его в ночных кошмарах и просыпались в ужасе от жутких воспоминаний о его злодеяниях. Нэш грабил, калечил и убивал – ружьем, ножом, голыми руками или продажей наркотиков, смешанных с мелом, чистящими средствами или просто уличной пылью.

Короче говоря, Нэш был очень нехорошим человеком, а в последние полгода начал исследовать новые сферы, способы и средства совершения злодейств.

Однако же он был весьма неглуп. Поведение старика говорило о том, что просто так его не убить. Во всяком случае, пока не убить.

– Чего тебе?

– Зачем свечи?

Трое переглянулись.

– Мы сатанисты, – гордо объявил один тип, не выпуская из рук бумажник старика.

– Заткнись, – сказал Нэш.

Старик с любопытством уточнил:

– Правда?

Тип с бумажником не собирался затыкаться:

– Что, не веришь?

– Раз ты говоришь, значит так оно и есть.

– Попробуй только не пове…

Нэш повернулся к типу с бумажником и зыркнул на него. Тип умолк. Замер с раскрытым ртом. Попытался сомкнуть губы, но не получалось. В конце концов он сжал челюсти. Лоб его покрылся испариной, руки дрожали.

Старик с интересом наблюдал за происходящим.

Дрожащий тип отступил в тень. Остальные последовали за ним. Нэш остался стоять перед стариком.

– Последний раз спрашиваю, чего тебе? – сказал Нэш.

Старик дружелюбно пожал плечами:

– Любопытствую. Мне нравятся развалины, заброшенные и затерянные. Я гулял, увидел склад, решил посмотреть. Думал, он пустой, ну или здесь обосновались бродяги и наркоманы. А вместо этого… – Он обвел рукой помещение. – Свечи. Красота. Но вы не очень похожи на читателей журнала «Марта Стюарт ливинг»[2]. Вот мне и стало интересно.

– Ты кто?

– Тот, кого ты видишь. А вот ты кто, Роберт? Кто ты сейчас?

Нэш уставился на него:

– Откуда ты знаешь это имя?

– У меня игра такая. Если я не знаю имени человека, то называю его Роберт. Так вот, скажи-ка, он правду говорит? Вы, господа, действительно сатанисты?

Нэш решил сказать правду не потому, что считал это важным или обязательным, а потому, что настало время показать странному типу, с чем – и с кем – он имеет дело.

Он раскрыл правую ладонь у груди и, не сводя глаз со старика, кашлянул.