Ханская дочь. Любовь в неволе

— Приветствовать его от имени нескольких друзей, чьи имена мне не хотелось бы сейчас называть. — Показать облегчение было бы ошибкой, но тем не менее первая схватка осталась за ней. Швед потерял уверенность в себе и не осмелился дальше задавать вопросы.

Вместо этого он обратился к одному из подчиненных:

— Андерс, прими командование! Мне нужно сопровождать этого русского в штаб.

Затем лейтенант повернул коня и подал русскому знак следовать за ним. Офицер так и не смог решить — пленника он везет или гостя. Проехав две версты, они достигли наконец колонн шведского войска, которые по-прежнему неуклонно продвигались вперед. Разве что расстояние между отдельными отрядами стало меньше, а фланги охраняли гренадеры с ружьями.

Все смотрели на Сирин с удивлением и страхом — можно подумать, она была из племени людоедов — и пропускали их.

Теперь они ехали вдоль марширующей колонны. Внезапно к ним подошел богато одетый мужчина в темно-синем кафтане, щегольски повязанном шейном платке и в огромной шляпе, украшенной разноцветными перьями. На сапогах, доходивших почти до бедер, побрякивали серебряные шпоры, а на широком кожаном поясе висел кинжал, рукоятка была сделана из слоновой кости и украшена драгоценными камнями, но самым приметным в его внешности были кольца, которые он носил, надевая прямо поверх перчаток. В первый момент Сирин подумала, что это и есть генерал, и внутренне подобралась.

Мужчина недовольно оглядел лейтенанта:

— Что случилось, Нильсон? Почему вы не на посту?

Тот отсалютовал:

— Разрешите доложить, господин майор. Я схватил русского.

Мужчина, казалось, только что заметил Сирин:

— А почему ты ведешь его сюда, а не отдашь палачу?

Нильсон покачал головой:

— Это офицер. Он хочет говорить с генералом.

Майор, казалось, заинтересовался:

— И что такому, как ты, нужно от генерала Любекера? — По-русски он говорил чуть лучше, чем лейтенант.

Сирин сбросила с себя страх, словно грязное платье, и чувствовала только взвинченность. Она посмотрела на майора равнодушно и спокойно, как на докучливого караульного:

— Передать ему поклон от пары его добрых друзей… и предупредить генерала.

— О каких друзьях идет речь? И от чего ты хочешь предостеречь генерала?

— Об этом я буду говорить только с ним лично. — На мгновение Сирин испугалась, что зашла чересчур далеко, и поняла, что успех дела сейчас балансирует на лезвии ножа. Недовольный майор, казалось, готов прямо сейчас отдать ее палачу. Но он хмуро высморкался и ткнул пальцем в лейтенанта:

— Ты можешь возвращаться, Нильсон! А ты, русский, спешивайся.

Майор окликнул солдата в грязнейших штанах и приказал ему взять лошадь.

— Да хранит тебя Бог… — сказал швед пленнику, — если ты приехал только для того, чтобы отнимать время у генерала.

Сирин глубоко вздохнула, надеясь, что ее вскоре проведут к Любекеру, тогда не придется иметь дела с другими высокопоставленными офицерами. Майор отвел ее к месту, где расположился на привал авангард шведского войска.

Было видно, что топкая почва с трудом выдерживает гати даже без людей — опорные бревна на глазах уходили все глубже. Несколько офицеров, словно на острове, сгрудились на пятачке твердой земли — их окружала охрана из солдат с ружьями на изготовку. Командиры жарко говорили о чем-то, по всей видимости, обсуждали, стоит ли обогнуть этот участок болота или все дело только в том, чтобы взять более длинные сваи. Одеты они были почти так же роскошно, как и майор, сопровождавший ее. Впрочем, генерала Сирин отличила тотчас же — по его манере держаться, но главным образом по подобострастным лицам стоявших поблизости.

Одет Любекер был не столь нарядно, как ее конвоир, но все же генерал был весьма элегантен и подтянут. Синий мундир сидел на нем как влитой, кожаные, отблескивавшие лаком черные сапоги доходили до колен, на голове у него красовалась черная широкополая шляпа, украшенная единственным пером, на шее генерал носил толстую цепь с медальоном, через грудь наискосок шла широкая желтая перевязь, а на кожаном поясе покачивался кинжал.

Когда майор подошел к нему, генерал рассерженно обернулся, видимо, речь действительно шла о чем-то важном:

— Что случилось, Бергквист?

Майор отдал честь и угрожающе поглядел на Сирин — выражение его лица не сулило гостю ничего хорошего, если окажется, что генерала потревожили зря.

— Позвольте доложить, господин генерал. Этого русского взяли в плен здесь недалеко, он настаивает на разговоре с вами.

Любекер казался удивленным, все же прапорщик был не тот чин, который мог настаивать на встрече с генералом.

— Кто ты такой и чего тебе надо? — спросил он Сирин по-русски, говорил генерал с сильным акцентом, но довольно уверенно.

— Меня зовут Владимир Сафронович Бутурлин. Мне поручили приветствовать вас от имени людей, которых я могу назвать только наедине, — ответила Сирин, стараясь говорить как можно спокойнее.

Любекер некоторое время стоял в нерешительности, потом кивнул: