Ханская дочь. Любовь в неволе

— Надеюсь! Если тебе не удастся заставить шведов свернуть и они разграбят и сожгут Петербург, царь нас всех побросает в этот костер.

Сирин невольно покачала головой:

— Если Санкт-Петербург так ему дорог, почему он не пошлет достаточно солдат для его защиты?

Сергей только горько рассмеялся:

— Петр Алексеевич — государь всея Руси, а не только Санкт-Петербурга. Необходимо перехватить основные силы шведов, прежде чем они дойдут до Москвы. Если столица падет, наша страна погибла. И большинство народов, которые сейчас находятся под рукой царя, не преминут этим воспользоваться. Начнутся восстания, мятежи, государство начнет разваливаться, а самый лакомый кусок заберут себе шведы.

Сирин уже была готова сказать, что ей все равно, что Россия чужая для нее страна, но она промолчала — почему-то не хотелось огорчать Сергея. Сирин ощущала неясную симпатию к этому человеку, которого должна была бы ненавидеть почти так же, как русского царя.

— Когда мне отправляться? — спросила она.

— Завтра утром. Придется тебе сделать крюк, чтобы появиться с другой стороны. Какую-то часть пути с тобой проедут Ваня, Кицак и кто-нибудь из солдат, но когда вы заметите, что шведы уже недалеко, им придется повернуть назад. — Сергей посмотрел на северо-запад, где солнце — тяжелый тусклый красный шар — грузно наваливалось на линию горизонта.

— Ты уверен, что хочешь пойти на это? — спросил он внезапно.

«Я уверена, что это последнее, чего мне хотелось бы», — пронеслось у Сирин в голове, но произнесла она совсем другие слова:

— Да, конечно! Надо же нам что-то делать, если не хотим, чтобы царь поджарил нас на углях Санкт-Петербурга!

Сергей сосредоточенно кивнул:

— Я на тебя полагаюсь, Бахадур! Тебе понадобится новое имя — что-нибудь звучное, что произведет впечатление на шведов. Какой-нибудь старинный боярский род вполне сгодится, а лучше даже кого-нибудь из Рюриковичей вспомнить. Сейчас подумаю… — Сергей задумался, внезапно лицо его озарила по-детски гордая и торжественная улыбка. — Бутурлин! То, что надо!

5

Сирин никогда еще не чувствовала себя такой напуганной и одинокой, как сегодня. Никогда, даже когда Зейна отдала ее русским. Как и в тот бесконечно далекий день, она ехала по дороге в пышном платье, пусть даже сейчас это был парадный мундир драгунского офицера, а не ее татарский наряд. Сможет ли она разыграть перед шведами русского офицера, да еще и предателя? Сирин была почти убеждена, что Любекер уличит ее во лжи и прикажет обойтись с ней соответственно. Чтобы отвлечься, Сирин разглядывала золотое кольцо на руке, из каких-то сентиментальных соображений Сергей возил эту вещицу с собой, хотя оно было ему мало. Продавать кольцо он не хотел, но сегодня расстался с ним без колебаний — украшение придавало Сирин солидности.

Девушка торопила ленивую лошадку туда, где шведские войска ждали, пока солдаты настилали гать. Она беззвучно шептала шведские слова, которым научил ее Пааво, впрочем, у финна и у самого выговор оставлял желать лучшего. Когда же Сирин пыталась поздороваться по-шведски, казалось, что у нее простужено горло. Она задалась вопросом: не обманул ли ее пленник, не научил ли словам, которые могут навлечь на нее подозрение или оскорбить шведского генерала?

Она настолько погрузилась в размышления, что не заметила отряд драгун, скрытый белыми гроздьями цветов какого-то кустарника. Шведы наблюдали за приближением всадника, держа ружья в боевой готовности.

Сирин подъехала совсем близко к зарослям, когда внезапно перед ней на тропинку выскочил бородатый офицер и крикнул:

— Стоять! Брось оружие!

Сирин, разумеется, не поняла ни слова, но интонация, а главное — направленное на нее ружье говорили сами за себя. Она осадила апатичную лошадку и подняла руки, с иронией наблюдая, как швед с опаской оглядывается по сторонам, чтобы проверить, одна ли она. Драгуны вышли из убежища, только когда окончательно убедились, что русский и в самом деле ехал в одиночестве. Они смотрели на нее с недоверием, с каким удовольствием они попросту пальнули бы в этого неизвестно откуда взявшегося всадника, не задавая лишних вопросов.

Лейтенант в линялом голубом мундире и старых штанах желтой кожи догадывался, впрочем, что убийству русского начальство не слишком обрадуется.

— Ты кто и чего тут ищешь?

По выражению его лица Сирин догадалась о смысле вопроса.

— Владимир Сафронович Бутурлин, мне необходимо срочно поговорить с генералом Любекером, — ответила она по-русски и прибавила несколько слов, услышанных от Пааво.

Лейтенант сморщил нос, словно заслышав тяжелый запах скотного двора, а затем холодно рассмеялся.

— Господин желает поговорить с генералом? Почему не с королем? — спросил он на сильно ломаном русском.

Сирин вздохнула — то, что швед хоть немного понимает русский, облегчало задачу.

— Потому что ваш король со своим войском находится в Белороссии!

— А что тебе нужно от нашего генерала? — спросил лейтенант уже несколько мягче.