Ханская дочь. Любовь в неволе

Отдав честь, Реншильд исчез. Вскоре раздались звуки горнов и барабанный бой, призывающие шведов к оружию. Сирин обращала внимание не столько на подготовку к бою, сколько на короля, стоявшего от нее в двух шагах. Он буквально дрожал от возбуждения — казалось, он едва сдерживает порыв вскочить на коня и броситься на врага. Министр Пипер выглядел куда более спокойным, он подошел к Карлу и положил ему руку на плечо.

— Ваше величество, завтрак ждет, — сказал он. Король посмотрел на Пипера так, словно тот был слабоумным, и срывающимся голосом отдал приказ ввести в бой резервы, затем вскочил в седло, так и не удостоив министра ни единым словом.

Для оставшихся наступило время ожидания. Какое-то время еще были слышны выстрелы, но вскоре они прекратились и повисла напряженная тишина. Меж тем, по оценке Сирин, свежие силы уже давным-давно достигли лагеря авангарда. Наконец через несколько часов вернулся король, вид у него был весьма разочарованный.

— Эти русские снова сделали то, что умеют лучше всего! Они удрали! — крикнул он так, чтобы было слышно во всем лагере.

Спешившись, король прошел в палатку, там его ждал остывший завтрак.

Несколько солдат, вернувшихся вместе с Карлом, рассказали остальным подробности: на рассвете войска князя Михаила Голицына атаковали лагерь Рооса, нанесли шведам изрядный урон и вновь отступили, сохраняя полнейший боевой порядок.

Сирин мучил вопрос: участвовали ли в схватке Сергей и Кицак? Сейчас она, более чем когда-либо, сожалела о приступе гнева, ослепившем ее и заставившем присоединиться к Ильгуру. Она невыносимо тосковала по дружеской беседе, мечтала вновь оказаться в приятельском кругу, услышать перебор балалайки Тиренко… От одной мысли оказаться рядом с Сергеем по телу бежала дрожь.

— Ну, Бахадур, ты рад завтрашнему делу? Мы покажем русским, чего они стоят! — ухмыляющийся Ильгур воинственно похлопал по ножнам.

Сирин испуганно вздрогнула, очнувшись от своих мыслей:

— Что? Что случилось?

— Рано утром начнется решающая битва, Карлу надоела эта война, и он мечтает покончить с русскими в одном сражении. Его авангард только что обнаружил ночной лагерь русских. Завтра никакого царя уже не будет!

Ильгур ничуть не сомневался, что полная и окончательная победа вот-вот будет в их руках. Сирин же не была в этом так уверена, и скорое начало решающего сражения представлялось ей маловероятным. Шведское войско было огромным, а его царственный полководец не проиграл еще ни одной битвы, но Петр Алексеевич точно знал, что сдержать могучего противника сейчас может только чудо, а потому генеральное сражение он принимать не собирался. Сирин сочла, что лучше промолчать о своих соображениях, вынула саблю из ножен и принялась маленьким точилом править клинок.

Ильгур понимающие кивнул:

— Твой клинок жаждет русской крови? — Казалось, он забыл, что его друг Кирилин был русским.

— Он жаждет крови моих врагов, — на секунду задумавшись, Сирин подыскала самый точный ответ. Она находилась в не меньшем напряжении, чем Ильгур, постоянно задаваясь вопросом: что готовит ей грядущий день?

12

Еще до того, как наступило утро, шведы развили кипучую деятельность. Солдаты торопливо заглатывали скудный завтрак, словно за каждую минуту промедления им грозила порка. Едва рассвело, как уже выступили первые полки, а за ними потянулась артиллерия с полевыми орудиями и телеги с боеприпасами. Вскоре лагерь опустел: в нем оставались только обозная обслуга и часовые. Ильгуру, к его величайшему разочарованию, тоже пришлось остаться. А вот Кирилина и Шишкина вызвали к королю — Карл желал знать, как по цвету мундира отличить один полк русской армии от другого.

Пока шведская армия всей мощью надвигалась на русских, в лагере царила напряженная тишина. Присев ли на оглоблю или ось обозной телеги, слоняясь ли бесцельно между палаток, каждый ожидал, что вот-вот раздастся глухое буханье пушек и треск мушкетных выстрелов. Шли минуты, они складывались в часы, но ничего не происходило, даже поваров волновало сегодня исключительно грядущее сражение, так что обеда никто не дождался. Ближе к вечеру солдаты начали сетовать на голод, получив по паре сухарей, они вновь замерли, стараясь не шуметь. Время в лагере сочилось по капле. Багровый шар солнца уже навалился на западный горизонт, а битва все еще не начиналась. Вместо этого появился немногословный и удрученный вестовой с приказом оставшимся сворачивать лагерь, чтобы завтра с утра вновь разбить его в трех милях от этого места.

Солдаты ворчали, им казалось, что работа бессмысленна: через несколько дней войско могло вернуться назад, но приказ короля был законом, вскоре палатки были свернуты и погружены на телеги.

Народу в лагере оставалось немного, рабочих рук недоставало, а потому людям Кирилина пришлось помогать обозным; отчаянно ругаясь и кряхтя, Ильгур и прочие занимались повозками.