Хаос

— О, простите, — говорю я с извиняющимся смехом, понимая, почему девочки ведут себя так, будто я какая-то фанатка. Вероятно потому, что я выгляжу как одна из них, с моим едва заметным топом и макияжем. — Да. У меня четыре старших брата, которые считают, что Катрина — слишком девчачье имя.

Самое смешное в том, что я даже не знала, что меня зовут Катрина до начальной школы, и это не шутка, а правда. Мальчишки бойкотировали имя, на котором настаивала моя мама, и в конце концов она перестала бороться. Я была Кит с самого моего рождения, и единственные люди, которые называют меня Катриной, те, кто на самом деле меня не знают.

— И ты здесь для прослушивания? — спрашивает блондинка.

Я достаю свой гитарный футляр, прислоненный к стене, и широко улыбаюсь им.

— Надеюсь, что так. Ничего, что я девушка, да?

— Да, — торопится сказать блондинка, но Ди все еще скептически щурится.

Будучи единственной девушкой в мужской группе в колледже, я привыкла к этому, поэтому не удивляюсь, когда она говорит:

— Зависит от обстоятельств… Ты девушка, которая умеет играть на гитаре?

— Думаю, да, — невозмутимо отвечаю я. — Я имею в виду, это трудно, потому что моя вагина постоянно мешает, но я научилась справляться с этим так же, как и с любыми другими недостатками. — Делаю паузу для драматического эффекта, мое лицо мрачнеет, когда я добавляю: — К сожалению, у меня нет специального парковочного места.

Проходит долгая минута молчания, в течение которой я начинаю думать, что мой фирменный юмор растрачен впустую на двух цыпочек передо мной, но затем Ди взрывается хохотом, и они обе ведут меня внутрь.

Когда мы идем по короткому коридору, блондинка извиняется за грубый прием и говорит мне, что ее зовут Роуэн, а затем мы сворачиваем в похожее на пещеру пространство, которое и есть Mayhem. Массивный бар тянется вдоль одной стены, сцена — вдоль другой, а посередине комнаты стоят в ряд столы и шесть раскладных стульев — словно какая-то импровизированная мизансцена для судей American Idol.

Я пересекаю клуб, чтобы прислонить гитару к сцене, и пытаюсь убедить себя, что Шон не появится волшебным образом в любой момент, но говорю:

— Значит будем только мы?

— Нет… — начинает Ди, но едва успевает произнести это слово, как открывается задняя дверь и яркий послеполуденный солнечный свет разливается по полу, прокладывая путь всем четырем оставшимся членам группы The Last Ones to Know.

Первым входит Джоэль Гиббон, его выдают светлые волосы. В старших классах его прическа представляла жесткий от геля беспорядок, торчащий в разные стороны, а теперь это аккуратный ирокез, который режет линию по центру головы. За ним следует Майк Мэдден, который выглядит так же, но более мужественно. Адам Эверест входит следующим, выглядя еще более сексуально, чем шесть лет назад. Его волосы все еще длинные и неукротимые, джинсы все еще выглядят так, будто они ввязались в драку с измельчителем бумаги и проиграли, а его запястья все еще украшены набором несоответствующих браслетов. Блондинка идет ему навстречу, и мне становится жаль ее, если Адам решит перестать звонить.

А потом я впервые вижу Шона Скарлетта, как раз перед тем, как за ним закрывается дверь. Мои глаза с трудом привыкают к тусклому освещению, и когда это происходит, я вижу только его. У него те же темные волосы, тот же заросший подбородок, тот же взгляд, от которого мне трудно дышать.

— Ребята, это Кит, — говорит Ди, в то время как Шон продолжает красть воздух из моих легких. — Она будет следующей.

Они все смотрят на меня, когда собираются поближе, и только Адам и Джоэль умудряются сдерживать свои восторженные взгляды. Когда я вижу, как Шон изучает меня взглядом, на моем лице появляется довольная улыбка. После шести лет невозможности забыть его, этот единственный момент делает все происходящее стоящим. Помнит он меня или нет, но он смотрит на меня так, словно я самая горячая цыпочка, которую он когда-либо видел.

Эти штаны того стоили.

— Мы думали, ты парень, — говорит Джоэль, обнимая Ди за плечи и давая мне повод вести себя спокойно.

— Да, — говорю я, отводя взгляд от Шона, хотя чувствую, как его зеленые глаза все еще изучают мои изгибы. — Я так и поняла, когда твоя девушка попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Мы раньше встречались? — спрашивает Шон, и из меня чуть не вырывается смех.

Мы раньше встречались? Да, пожалуй, это можно и так назвать.

Он смотрит на меня, слегка прищурив свои зачаровывающие зеленые глаза, но я отказываюсь позволить им очаровать меня. Вместо этого встречаю их с ухмылкой и говорю:

— Мы учились в одной школе.

— В каком году ты выпустилась?

— Через три года после вас.

— Ты приходила на наши выступления? — спрашивает Майк, но я еще мгновение смотрю на Шона, ожидая, что моя улыбка, глаза или голос освежат его память. Отвергнутая девочка-подросток во мне хочет расцарапать ему лицо за то, что он забыл меня, но рациональная часть знает, что он дал мне преимущество в игре, в которую я и не подозревала, что буду играть. Ту, для которой я сама придумываю правила.