Читаем Хаос и культура подполья полностью

Миша Вербицкий

Хаос и культура подполья

Our own correspondence is sorry to tell, of an uneasy time that all is not well. On the borders, there's movement, in the hills, there's trouble, food is short, crime is double. Prices have risen since the government fell, casualities increase as the enemy shell, the climate's unhealthy, flies and rats thrive, and sooner than letter the end will arrive. This is your correspondence, running out of tape, gunfire's increasing, lootinh, burning, rape.

Wire, Reuters (1977)


Гносеология хаоса

Жизнь в мире, подверженном хаосу. Хаос как обьект религиозного культа. Попытка осознать и смириться с невозможностью существования; желание оседлать волну энтропии. Хаос как стихия творчества — в мире, зараженном анархией, разрушением, убийством.

Основы — онтология хаоса. В тенетах литерального мышления, хаос — сила слепой энтропии, эрозии мышления и бытия. Макдональдсы на четных перекрестках и бургеркинги на нечетных, конкуренция кокаколы и пепсиколы. Структурно, диалектически, эрозия — совсем не хаос. Эрозия приводит природу и общество в состояние наибольшего порядка. Ордо Нуово Секлорум, начертанный на долларе, с его макдональдсами и бургеркингами — застывший, ледяной мир абсолютного, неизменного Порядка, больше напоминающий фантазии Эволы, чем геенну консервативного, традиционалистского сознания. Альтернативы Новому Мировому Порядку — Анархия, фашизм, коммунизм — гораздо более структурированы, подвержены мутации, хаотичны.

К обсуждению хаоса

Система обьектов, развивающаяся по своим законам — динамическая система. Фазовое пространство — набор состояний, в которых система может находиться. Из каждой точки фазового пространства идет траектория — система развивается во времени по присущим ей законам. Пусть даны две бесконечно близкие точки. Если и траектории, выходящие из близких точек, близкие — течение спокойное, к описанию подходит традиционная методика, позитивистское мышление в силе, спокойствие, порядок, рационализм. Если для двух близких точек траектории совсем непохожие — неравновесное состояние, некорректная задача. Традиционная, позитивистская наука такими задачами не интересуется и не занимается, предполагая, что для почти всех близких точек, траектории близки, а несуразности встречаются настолько редко, что их можно отбросить. Хаос — такая система, в которой для почти всех точек имеются такие вот «несуразности». Иными словами, хаос — система, в которой позитивистское, научное, редукционистское мышление перестает действовать — на сколь угодно малое изменение начальных параметров, система реагирует непредсказуемо большим разбросом результатов. Хорошим примером хаоса является экономика спроса-предложения. В случае, когда число производителей и потребителей товара больше трех, Адам-Смитовская модель нерегулируемой экономики спроса-предложения начинает хаотически осциллировать, колеблясь между абсурдно большими и абсурдно малыми ценами на те или иные товары. Сей математический факт, кстати, хорошо иллюстрирует знакомую всякому (кроме совсем уж безмозглых «либералов» вроде наших Гайдаров-Чубайсов) невозможность нерегулируемой капиталистической экономики — на самом деле, американская «либеральная» экономическая система регулируется не меньше европейского социализма.

Мир уютного, фаллогоцентрического, позитивистского мышления рушится под напором хаоса. Неудивительно, что масонство, сила, стоявшая за Просвещением и последовавшим за ним переходом к рационализму, сейчас стоит во главе перехода к Новому Мировому Порядку. Ордо Нуово Секлорум — попытка заткнуть пальцем зияющую дыру в плотине литерального мышления, в мире, все сильнее и сильнее сопротивляющемся анализу и интерпретации. Будто материя обретает свободу воли. Строить философские основания квантовой механики на присутствии свободной воли? Говорить о Хаосе как о процессе одушевления косной материи — божественный заводной планетный механизм Ньютона заменяется на оргазмически бьющуюся силу ядерного и информационного взрыва, материя разрывает границы и установления, а гравитационное поле отца современной гравитации Пенроуза оказывается силой, двигающей человеческий разум. "Эти исследования будут запрещены при Новом Мировом Порядке"…

Обожествление хаоса

Перейти на страницу:

Похожие книги

Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
История Франции
История Франции

Андре Моруа, классик французской литературы XX века, автор знаменитых романизированных биографий Дюма, Бальзака, Виктора Гюго и др., считается подлинным мастером психологической прозы. Однако значительную часть наследия писателя составляют исторические сочинения. Ему принадлежит целая серия книг, посвященных истории Англии, США, Германии, Голландии. В «Истории Франции», впервые полностью переведенной на русский язык, охватывается период от поздней Античности до середины ХХ века. Читая эту вдохновенную историческую сагу, созданную блистательным романистом, мы начинаем лучше понимать Францию Жанны д. Арк, Людовика Четырнадцатого, Францию Мольера, Сартра и «Шарли Эбдо», страну, где великие социальные потрясения нередко сопровождались революционными прорывами, оставившими глубокий след в мировом искусстве.

Андре Моруа , Андрэ Моруа , Марина Цолаковна Арзаканян , Марк Ферро , Павел Юрьевич Уваров

Культурология / История / Учебники и пособия ВУЗов / Образование и наука