Хаос. Как беспорядок меняет нашу жизнь к лучшему

В течение последних десятилетий экономисты начали понимать, что теория не затрагивает того, что происходит на самом деле. Старая пословица «За все браться — ничего не сделать» отражает наше интуитивное стремление ограничивать то, чего мы можем достичь, нацеливаясь на широкий круг занятий, вместо того чтобы выбирать одну сферу, в которой можно специализироваться. Возможно, это верно в отношении одного человека. Однако это неверно в отношении города или страны. Экономические системы, занимающиеся множеством вещей, склонны хорошо делать многое. Это путь к процветанию. И в меняющемся мире эта дорога ведет к процветанию.

Джейн Джекобс заслуженно привлекла армию поклонников, и интеллектуальная битва в пользу диверсифицированных городов, по-видимому, завершилась победой. Но, как поняла писательница, существуют две мощные силы, стоящие на этом пути.

В отношении первой сложно что-то предпринять, так как она кажется глубоко проникшей в природу человека. Это достойный сожаления факт, что районы имеют тенденцию противопоставлять себя друг другу. Если люди предпочитают жить рядом с похожими людьми, возможно, с людьми той же расы, класса, этнической принадлежности или дохода, тогда даже вполне мягкие предпочтения могут привести к заметной социальной сегрегации (эту же тенденцию мы наблюдали в примере с кампусами университетов: студенты ищут друзей среди похожих людей)[279]. Билл Бишоп и Роберт Кашинг проанализировали политические последствия этой тенденции в своей книге Big Sort (англ. «Большая сортировка»). Они показали, как американские районы становились более поляризованными. Когда в 1976 году Джимми Картер выиграл американские президентские выборы, лишь чуть более четверти жителей США жили в так называемых «округах с подавляющим числом голосов избирателей», где Картер выиграл или проиграл 20 процентных пунктов[280]. Но на момент президентских выборов 2012 года более половины американцев жили в подобных округах.

Вторая сила — это бюрократическое стремление к порядку, сегрегированным городам, которое выражается в законах о зонировании и планировке, разработанных для того, чтобы гармонизировать разные аспекты городской жизни. Видение планировщика, достаточно разумное, представляет собой мир, где дымоотводы и публичные дома находятся далеко от детских площадок и жилых зданий. Возникает вопрос баланса, но проблема заключается в том, что вещи, которые кажутся правильными в проекте, в действительности будут выглядеть иначе. Требования к зонированию кажутся хорошими лишь в теории. На практике они могут создать скучные районы. Вспомните, как балет Джейн Джекобс на Хадсон-стрит полагался на то, что улица была активной в любое время дня, так как ею пользовалось множество людей. Напротив, тщательно зонированные районы несбалансированны. Они слишком загружены в определенные часы и свободны в другие, поэтому неспособны поддержать местные магазины и компании, а вызывают лишь зависимость от автомобилей, поскольку людям приходится работать далеко от места проживания.

Тщательно зонированные районы также усиливают социальные разногласия: Джонатан Ротвелл из Брукингского института обнаружил, что, предотвращая появление нового доступного жилья, требования по зонированию зачастую обостряют существующие расовые и социальные неравенства[281].

В настоящее время это знакомая история. Люди, создающие правила, загипнотизированы эстетикой, которая привлекательно выглядит на карте, графике или экране, но становится катастрофой для людей, живущих и работающих в мире, который определяют эти правила. Успешные города — это чудесный симбиоз старого и нового, домов, магазинов и офисов, где более обеспеченные жители смешиваются с более бедными. Именно это разнообразие делает мегаполисы безопасными, инновационными и, возможно, стабильными.

Существуют некоторые формы городского хаоса, в которых никто не хочет жить. Весной 2010 года уборщики железнодорожного вокзала Утрехта вышли на забастовку. Вокзал — загруженное место, и при отсутствии персонала по уборке здесь быстро воцарился беспорядок: на полу валялись газеты, коробки от еды и прочий мусор. Если такая разновидность хаоса и имеет какое-либо положительное воздействие на жизнь города, то неясно, что оно собой представляет. В данном контексте интересно то, насколько мы инстинктивно переоцениваем преимущества уборки.

Два голландских психолога Дидерик Стапель и Сигварт Линденберг решили извлечь выгоду из забастовки, чтобы провести эксперимент. Они попросили пассажиров присесть на скамейку вокзала и заполнить анкету в обмен на небольшое вознаграждение. Анкета проверяла их склонность к стереотипному восприятию других. Исследователи на скамейку также усадили актера. Иногда он был черным, иногда — белым. Присаживался ли участник эксперимента рядом с незнакомцем? Стапель и Линденберг повторили исследование, когда забастовка закончилась и станция стала чистой и аккуратной.

Этой опыт стал мировой сенсацией. Дидерик Стапель так вспоминал мгновенную реакцию: