Хаос на пороге (сборник)

Джули решительно пересекает палату. У меня под мышкой зажата папка с шариковой ручкой мистера Нгуена. Я думаю о том, что здесь, в этой больнице, родилась Кэти. Она пахла молоком. Я очень ее любил. И сейчас люблю.

– Ну, как мы себя чувствуем? – спрашивает Джули, когда врач скрывается в коридоре.

«Везунчик» лупает глазами. Страшно бледный от кровопотери, он лихорадочно прижимает к себе обрубок ноги. Решил, что мы ее отберем?

– Что, не очень? – допытывается Джули.

Из нее получился бы отличный врач. Серьезно. Она не из брезгливых.

Джули отодвигает край перевязки и изучает швы. «Пациент» закусывает нижнюю губу, чтоб не зарыдать. Напрасно: ревет, как белуга. Я узнал его – он из тех, что были на той вечеринке. Вон и щеки блестками измазаны.

– Не волнуйтесь, могло быть и хуже, – утешает его Джули, а у самой рот до ушей.

«Пациент» затихает.

– Мы раньше не встречались?

– Мы о вас как следует позаботимся, мистер. В Пигменте вас не бросят, нет, – говорит она с форсированным деревенским акцентом. Я ухмыляюсь: тут есть над чем поржать.

– Ногу можно спасти? – умоляюще вопрошает «пациент». Он про обрубок, который по-прежнему сжимает в руках, как младенца.

– Сделаем все возможное, – заверяет Джули и поворачивается ко мне. На ее лице – знакомый по утренней перепалке оскал. Она меня и пугает, и заводит одновременно. Да что со мной такое?

– Перевязки менять дважды в день, – распоряжается Джули.

Я записываю: «Перевязка – 2 р. д.». Я совсем не умею врать, но изо всех сил стараюсь выглядеть правдоподобно. Когда мне выпадает играть доктора, я просто стою и пялюсь во все глаза, а Джули ораторствует за меня.

– Морфин каждые шесть часов. По три миллиграмма.

Прилежно записываю.

– Дуайт из Канзаса, – говорит Джули, кивая в мою сторону. – А ты, милок, откудова?

«Пациента» прошиб пот – действие морфина понемногу отпускает.

– Из Джерси. Но считай, ниоткуда. Одно время пахал на платформах у саудийцев… Мы точно не встречались?

– Точно, – отвечает Джули. – Родные у тебя есть? А то могу предложить экспериментальное лечение, только баблосов стоит немеряно.

Одноногий бросает на нее недоверчивый взгляд и качает головой.

– Родных нет. Есть шесть золотых слитков. Завтра получу еще один.

Сейчас будет коронная фраза! С Джули не соскучишься. Мы даже ободряем этих ребят, выслушиваем телеги про бывших жен и веселое прошлое. Вас спасут, уверяем мы. Нас всех спасут ядерные ракеты!

– Ох, – вздыхает Джули. – Тогда молись, чтобы нога отросла сама по себе, долбаный калека!

Она пулей вылетела из-за ширмы, а я стою, как вкопанный. Меня он и схватил. Руки у него совсем потные. Может, он и есть тот фраер с дробовиком. Жаль, у меня язык не повернется спросить.

– Отпусти! – кричу, хотя он даже встать не может. Изловчившись, я вывернулся из куртки и дал деру.

Джули в приемной, белого халата – как не бывало.

– Ты когда-нибудь хотел кого-нибудь прикончить? – спрашивает она.

– Еще бы, – отвечаю. – Постоянно.

Ужинаем дома у Джули. На ужин – морковь с огорода. Мать и сестра Джули громко чавкают за столом. Сколько я себя не обманывал, что они смогут заменить мне семью, – ничего не выходит. С предками я перебывал на шести континентах. Выучил французский и хинди. Когда я знакомлюсь с человеком, то крепко жму ему руку, гляжу в глаза и повторяю его имя. На моем счету три миллиона долларов, которыми я смогу распоряжаться, когда мне стукнет двадцать один год. У родных Джули нет ни гроша. Они злобные и тупые, и ржут в голос над любой твоей промашкой. Их дружки слишком много себе позволяют, – это одна из причин, почему Джули все время колбасит. Стоит ей врезать в дверь своей комнаты замок, его тут же ломают. Будь она хоть немного склонна к рефлексии, то поняла бы, почему влюбляется в недоступных мужиков вроде меня.

«Скорей бы свалить из этого города», – сказала она, когда мы познакомились.

Сестра и мать Джули собрались играть в карты. До них потихоньку доходит, что Апория – не выдумка, и они отчаянно делают вид, будто не верят в неизбежность столкновения. «А вы заметили, что продажи приборов с ручным приводом выросли на две тысячи процентов? – заявляет мать Джули. – Не верю я в россказни про астероид. Это специально подстроено. Вот увидите!»

Я встаю из-за стола.

– Мне пора отчаливать, – говорю и окидываю их взглядом. У всех троих – холодные погасшие глаза Джули. – Берегите себя.

– Астероид – разводняк! – орет мне вслед сестра Джули. Но Апория уже здесь, аккурат напротив Луны, только ярче и крупней. Теперь ночное небо вдвойне светлее.

Я взобрался на велик и покатил сам не зная куда. Впрочем, нет. Конечно, знал. Я же думал об этом весь день.

– Эй! – кричит позади Джули и нагоняет меня.

Мороз пробирает до костей. Мы укутаны в полиэтиленовые мешки – так теплее.

– Езжай одна. Я не на дискотеку, – кричу я.

– А куда?

– В Омаху.

Джули не стала утюжить мне мозги за полоумный план – отмахать тысячу километров на великах, да еще в мороз. Она молча жмет на педали, стараясь не отставать, как будто мир за ее спиной охвачен пламенем.