Хаос на пороге (сборник)

– Да там и без ветра все тридцать, – успокоил его Берни. – И снега на обочинах метра с полтора. Слушай, Тойво – если ты слетишь с тропы, застрянешь и замерзнешь, могу я забрать твой «винчестер»? Он мне всегда нравился.

Тойво ошеломленно переводил взгляд с одного на другого.

– Козлы вы все, – наконец сообщил он, сунул голову в ведро, и его снова стошнило.

Джордж решил, что его три короля стоят того, чтобы проверить Джейко. Узловатые старческие пальцы Арнольда держали карты совсем близко у лица, казалось, кустистые брови вот-вот коснутся выцветших рубашек. На охоте Арнольд надевал очки, только если они действительно брали в руки ружья, иными словами – почти никогда. Сейчас очки Арнольда – в оправе значительно тоньше, чем у Джейко – лежали сложенными рядом с его банкой «Пабста».

Все это – покер, охотники, пиво, домик, пронизывающий холод, Тойво, перебравший, как он это делал год за годом, – было частью старинной традиции. Если считать вместе с Арнольдом, они приезжали в этот домик на Верхнем Полуострове штата Мичиган – местные сокращают название Upper Pennunsula до U.P., «Ю-Пи», или даже просто Юп, – каждый ноябрь уже сорок с лишним лет подряд. Если кто-то из остальных не заезжал в Милуоки, что случалось не слишком часто, эти две недели были единственным временем в году, когда Джордж видел своих друзей детства и единственного человека, кто счел нужным научить его, что такое хорошо и что такое плохо. За эти годы традиция успела обрасти множеством ритуалов поменьше, от дешевого пива до коробок с патронами, которые так никто и не распечатывал, от жареных колбасок в первый вечер до уборки в последний день, за которой следовала прощальная попойка. И каждым они дорожили.

Ну да, пускай у Джорджа теперь вроде как другая жизнь. Он даже от юперского говора почти избавился, научился говорить «кажется» вместо «кажись» и «тебя» вместо «тя», решив, что иначе он слишком смахивает на деревенщину. Только тот факт, что он решился на перемены, не означает, что должны были меняться и его друзья. С каждым годом Берни, Тойво и Джейко выглядели старше и старше, но для Джорджа они так навсегда и остались в возрасте десяти, пятнадцати, восемнадцати лет… короче, в тех возрастах, когда школьные приятели начинали осознавать, кто они такие и что значат друг для друга.

Впрочем, и это тоже относится к любому возрасту, кем его друзья никогда не были, так это сильными картежниками.

Джордж вглядывался в Арнольда, пытаясь по еле заметным признакам определить, что у того за карта. Вот только, в отличие от Джейко, чертов Арнольд почти никогда себя не выдавал. У него могло быть три плюс два, а могло и полное дерьмо, но по лицу ничего не скажешь.

Бернард снова хлопнул картами по столу:

– Джордж, черт тя возьми, ты играть собираешься или нет?

Джордж собирался. Пора было преподать мальчикам ценный урок. Особенно – в материальном измерении.

– Лады, Берни, – сообщил он, наконец. – Твою пятерку я принял, – Джордж взял одну из купюр рядом с собой и аккуратно положил поверх стопки в центре стола, – и пусть-ка лучше детишки отправляются по домам, пока играют взрослые. Еще десять сверху!

Кустистые брови Арнольда поползли вверх.

– Я упал! – объявил он и бросил карты.

– Батя, что за фигня, – изумился Берни. – Щас мое слово, подожди, пока мы с Джейко чего-нито заявим, тогда и падай.

Поднявшись с места, Арнольд дернул за свои красные подтяжки, чтобы подтянуть повыше фланелевые кальсоны.

– Я уже на пенсии, – хмыкнул он. – Ради всякой шелупони ждать не стану.

Он поднял взгляд на сходящийся углом кверху щелястый деревянный потолок и сощурил глаза, словно пытаясь что-то разглядеть. Рука Арнольда зашарила по столу в поисках очков. В этот момент Джордж тоже почувствовал звук – Арнольд, надо полагать, услышал его на секунду раньше. Отдаленный рев реактивного двигателя.

– Вот уроды, – сказал, надевая очки, Арнольд. – Только не хватало, чтобы кто-то нам оленей распугал.

Джейко хихикнул. Другого слова было не подобрать. Мужчины, как правило, хохочут, но звук, который издал Джейко, больше подошел бы двенадцатилетней девочке, примеряющей платье для утренника. А не мужику, который пять дней не снимал охотничьего комбеза, расстегивая его ненадолго, только выходя наружу в кустики.

– Чего-то они должны бояться, – выдавил Джейко сквозь смех. – Не нас же? Может, мы хоть в этом году попробуем поохотиться?

Арнольд ткнул пальцем в жестянку:

– Если пиво кончится раньше, чем перестанет идти снег и дороги расчистят, тогда непременно. Потому-то мы и взяли двадцать ящиков! Ладно, я пошел отлить. Джейко, ты у нас как девочка, смотри, попку опять не отморозь.

Распахнув хлипкую дверь, старик шагнул наружу, в зимнюю ночь. Порыв резкого, обжигающего ветра ворвался внутрь вместе с хлопьями снега.

– О чем я все время и толкую, – пожаловался Джейко, ежась от холода. – Яйца тут морозим, вместо того, чтобы иметь нормальную теплоизоляцию.

– Это ты о каких яйцах? – удивился Берни.