Хаос: Наследник Ведьмы (СИ)

— Сегодня без долгих размусоливаний. — они вроде и так были не долгими, но окей. Только не смотри на меня так строго. — Моя основная задача — развить твою связь с силой. Попрошу помолчать, я все сейчас объясню. — ей удалось заставить меня надуть губы и нахмурится. — Связь с силой состоит из трех факторов — вид проявления, капля или вспышка, сила проявления и ее скорость. Исходя из этого, сила делится на два вида — проявляющаяся по принуждению и по желанию. — ну снова дележка. Я же все не запомню! Агх! — По принуждению это сила, которая проявляется либо слабо, либо во временном интервале от трех минут до бесконечности. По желанию, соответственно, наоборот. Ты сейчас находишься в типаже силы по принуждению. Спросишь, причем тут тип силы? Ну, как я и говорила, вспышкам чуть легче овладеть своими силами. От типа напрямую зависит, как быстро ты освоишься со своими способностями и начнешь улучшать результаты.

— Я все еще мало что запоминаю. Ты это держи в голове, хорошо? — она только усмехается и пофыркивает. К добру ли это?

— Ничего, все придет. Короче, я должна научить тебя видеть Истины хорошо и включать эту способность быстро. — Ева складывает руки на груди и опирается стопой о прут за ее спиной. Она становится еще больше похожей на парня в такой позе. Но теперь джинсы хотя бы подчеркивают, что у нее чего-то нет, и на том спасибо.

— И зачем мне это? Что от этого изменится? — я понимаю, чем быстрее и четче, тем лучше, но все же… Зачем? Мне не к спешке силу включать, когда появится, тогда и будем искать Харона.

— Чем дольше ты используешь свою силу, тем быстрее выматываешься. — так, если она сейчас начнет заливать мне про манну, я отсюда свалю. Мой мозг не перенесет этого, серьезно. — В отсутствии сосуда Души, как у артеков, зрение будет жрать твои физические силы. А если ты израсходуешь их полностью, что приведет к физическому истощению, источником станут твои жизненные силы. — ну хоть так. Избито и клишированно, прям как в сериалах, но сойдет.

— И? Все еще не понял, в чем прикол. — она закатывает глаза и цокает языком. Но я уже научился этому противостоять — ноги расставить пошире, руки в боки, глаза по строже. Оборона на высшем уровне.

— Включение силы — самый изматывающий момент. И чем дольше ты ее включаешь, тем меньше у тебя остается сил. — ей моя оборона не нравится, по скривившемуся лицу понятно. — На распознание размытых Истин тоже уходит больше сил. А у тебя их немного. — я уже собираюсь было возмутиться, но она мне этого сделать не дает. — Потому что ты — подросток, а не взрослый человек.

— Пусть так. Значит, быстрее и четче? И как мне это сделать? — чуйка подсказывает, что лучше бы я этого не вякал. Но я вякнул. И, кажется, поплачусь за это. Мне очень не нравится блеск ее глаз.

— Сначала — злиться больше и использовать силу чаще. Пусть твое тело привыкает к силе. Когда оно распознает ее получше и усвоит факт ее существования, границы проявления начнут расширяться. — Ева отрывается от перил и идет ко мне. Ее улыбка и маньячный взгляд доверия не внушают, потому я чуть отступаю назад.

— Ты что задумала? — женщина, не трожь меня. Я выгляжу как заморенный голодом хомяк, но это не значит, что я не могу быть агрессивным.

— О, сейчас поймешь. — но что хомяк может сделать против змеи? Ни-че-го.

Моя попытка развернуться и рвануть прочь провалилось с таким треском, что на окраинах Сван Вейли слышно было. Ева хватает меня за ворот футболки и тянет на себя. Ее рост и огромная сила позволяют ей это, несмотря на то, что я судорожно бьюсь в ее руках и вырываюсь, грозясь задушиться. Ворот так сильно впивается мне в горло, что каждый вдох превращается в жуткий хрип, а крик — в сипение. Ева тащит меня на себя. Одним, блять, рывком подтаскивает к перилам. Четкое движение тонкой, но крепкой руки — и я уже вишу лицом над зеленоватой гладью воды. Сильный удар о перила выбивает из меня весь воздух с продолжительным стоном. Обжигающая боль пронзает, я взмахиваю руками, дергаю ногами, но все равно не могу ничего исправить. Криком я захлебываюсь, как горьковатой тинистой водой реки Сван, плещущейся подо мной.

— Прости, Мортем, но так надо! — не прощу! Никогда не прощу!

Но сказать этого я не могу. Воздух в моей груди стал твердым веществом, осадком. По крайней мере, ощущения такие же. Чувство беспомощности приходит ко мне, как в старые добрые времена жизни дома. Я толкаюсь, извиваюсь, плююсь, пинаюсь и злобно смотрю на нее, бездумно шипя и хрипя. Но ее это не пугает. Взгляд ее прищуренных глаз все такой же холодный и спокойный. А во мне от этого взгляда поднимается волна страха, сковывающего холодом грудь, а свинцом — болтающиеся в воздухе ноги. Лицо Гарольда встает перед глазами, как если бы он действительно стоял здесь. Дрожь проходит по моему телу. Скованной и недвижной куклой я повисаю на перилах, смотря на разбивающиеся о помост воды реки, несущие тину и грязь.