Хаос в школе Прескотт (ЛП)

— Ты ошибочно принял меня за маленькую девочку? — спрашиваю я, когда его ладони скользят вниз по моей ноге и прижимаются к выемке, на секунду лишив меня воздуха. Каллум глядит на меня своими небесными глазами, его светлые волосы прилипли ко лбу.

Сегодня на нем серая толстовка на молнии с коротким рукавом. Она застегнута только на половину, так что мне открывается прекрасный вид на его грудь и пресс, эти точеные мышцы, которые сокращаются, когда он давит пальцами мне на лодыжку, массирует и разогревает сначала одну, потом вторую. Мне приходится приложить усилия, чтобы сдержать стон. Не уверена, что за свою жизнь успела испытать массаж ног.

— Вставай, — наконец говорит он, оставив мой вопрос без ответа, и поднимается на ноги. Он протягивает мне руку, а затем идет к стереосистеме, поставив песню сначала.

Кэл встает в центре танцевального класса и осторожно двигает руками под музыку, встает на носочки, когда песня начинает ускоряться, голос Лиззи повествует о пируэтах в темноте. Каллум следует за ней, плавно перемещается в пространстве, сделав несколько поворотов, вытягивает одну ногу и смотрит на себя в зеркало. Непохоже, что он доволен увиденным, и когда песня продолжает играть, он копирует ее темп.

В песне присутствует дабстеп, вплетенный в переделанный из классики в поп ремикс, и когда звучит тот самый переломный момент в песне, Каллум заполняет своей энергией всю комнату. Для меня становится очевидным, что он танцует, чтобы выпустить пар. Он продолжает кружиться по комнате, его тело двигается так, как я бы никогда не смогла.

Музыка продолжает играть, и Кэл подлетает в грациозном прыжке, но приземлиться ему не удается, он спотыкается и падает к стене, изо рта вылетают проклятья. Он прикрывает глаза и пытается выровнять дыхание. Даже находясь на другом конце комнаты, я могу сказать, что ему больно.

Но это его не останавливает. Оттолкнувшись от стены, он продолжает, полностью очаровав его. Я никогда не видела, чтобы мужчина так танцевал, особенно мужчина, покрытый татуировками. Черт, а он действительно хорош, думаю я, наблюдая, как он танцует через боль, его мышцы дрожат, заставляя его тело двигаться.

Песня подходит к концу, и Каллум замирает в согнутом положении по центру, его дыхание прерывистое. Он вскидывает голову и выглядит опустошенным, смотрит на свое отражение в течение достаточно долгого личного момента, пока я пытаюсь понять, что он хотел от меня.

— Ты прекрасный танцор, — говорю я, и он смеется надо мной. Это не милый смех, совсем нет. Начинает играть «I don’t care» Апокалиптики и Адама Гонтьера, песня идеально описывает обстановку.

— Я был прекрасным танцором, — поправляет он, хромая к стулу, и тяжело опускается на него. Его челюсть сжимается, и он наклоняется, борясь с болью. Я не знаю, что делать, поэтому просто стою и смотрю, как он страдает.

— Ты в порядке? — решаю спросить я, и Каллум кивает, подняв голову, и в вижу, что его обычно светло-голубые глаза потемнели.

— Я в норме.

— Откуда ты узнал, что я смотрю? — интересуюсь я, и он ухмыляется, приняв усилия, чтобы встать на ноги.

— Одна из моих девочек спросила, что это за рок звезда стояла в коридоре в понедельник, — отвечает он, переведя на меня взгляд. — Это, и еще твой запах, застоявшийся в коридоре.

— Мой запах? — переспрашиваю я, и Кэл протягивает ко мне руку. Я хватаюсь за нее, и он тянет меня в центр комнаты, направляя мое тело при помощи своего собственного. Хриплый голос Адама прорывается сквозь колонки в каждом углу комнаты, пока Кэл ведет меня по кругу, прижав мою спину к своей груди, он вытягивает мою правую руку, затем его пальцы пробегают вниз, пока не переплетаются с моими.

— Ты пахнешь персиками и кожей, — шепчет он мне на ухо, его грубый голос слегка надломился. Кэл отступает на шаг назад и прокручивает меня, скользя рукой по талии. Я чувствую его сердцебиение, пока он передвигает нас еще на пару шагов, а наши балетки прижимаются к блестящему полу.

Не могу перестать смотреть на его лицо, на нем застыла смесь восторга и агонии.

— Почему ты так злишься? — спрашиваю я, когда он делает еще один круг и наклоняет меня. Понятия не имею, чем занимаюсь, но следовать его движениям оказалось не так уж и сложно. Словно музыка сообщала ему что-то, что я бы никогда не поняла, и он переводит этот мистический язык с помощью своего тела.

Песня заканчивается, последние ноты звучат эхом по всему помещению, и тут электричество отключается.

— Блять, — бормочет Каллум, и я замираю в его руках. — Управляющий просрочивает счета за электроэнергию, поэтому нам иногда вырубает свет.

Он отходит опять от меня. Я стягиваю резинку с запястья и собираю волосы в хвостик.

— Знаешь, как выглядит первая позиция? — спрашивает он, и я выразила недоразумение.

— Смутно, — я встаю в позицию, которое мое тело посчитало правильной, и Каллум подходит, чтобы внести некоторые корректировки, его руки нежны, пока он складывает мои кисти в правильное положение, его пальцы скользят по позвоночнику, как бы говоря «выпрямись».