Хаоспатрон

И все же чем выше поднималось солнце, тем тревожнее становилось на душе. А еще к тревоге вдруг присоединилось острое, неприятное ощущение, что из далеких зарослей на другом берегу реки кто-то смотрит. Недобро смотрит, с затаенной ненавистью. Может быть, даже через оптический прицел.

Лунев буквально кожей ощущал волну зловещего холода, которая будто бы шла над гладью воды, накатывала и едва не сбивала с ног. Волна, конечно, была воображаемой, но слабость под коленками вызывала самую настоящую. Просто чертовщина какая-то!

— Пятый, — донеслось из ближайших зарослей.

— Пятый да, — без промедления откликнулся Андрей, внутренне радуясь, что привычные дела отвлекли от пугающего анализа странных ощущений.

— Кому не спится в ночь глухую? — из кустов выбрался зевающий сержант Захар Прохоров. — Не слышу эха, матрос.

— Стой, кто идет?! — Лунев окончательно отбросил посторонние мысли и обозначил движение стволом автомата в сторону «нарушителя». — Какая ночь, утро уже. Ты с поста слинял?

— А что, Карпыч еще не дошел? — Прохоров повертел головой. — Покурим пока? Есть курить?

— Кури бамбук, — в кустах позади Прохорова снова зашуршало, и часовые обернулись в сторону зарослей. — Здравия желаю, товарищ мичман!

— И вам не кашлять.

Из зарослей слева от тропы, на которой стояли Лунев и Прохоров, появился разводящий караула, полноватый, усатый, досрочно лысеющий мичман Карпенко. Единственный настоящий моряк в сводном отряде, нелегально высадившемся в джунглях братской Республики Кампучия, она же Камбоджа, для выполнения секретного задания Генерального штаба, а также партии и правительства. Ни больше, ни меньше. По крайней мере, так утверждал замполит отряда капитан Кулемин.

— Новая вводная? — поинтересовался Андрей. — Снимаемся с якоря?

— Разговоры на посту! — зевнув еще шире, чем сержант Прохоров, Карпенко поправил едва не сбитую лианой пилотку с огромным «крабом» и кивнул бойцам. — Полундра по-тихому, чтоб кхмеров не разбудить. «Гипс снимают, клиент уезжает». За мной, мазуты!

— А куда, на корабль? — спросил Прохоров.

— На кудыкину гору, мять помидоры, — мичман сплюнул через левое плечо. — Не закудыкивай дорогу, Прохор! Что вы за масть такая, студенты московские, никаких понятий!

— Ну, несуеверные мы, — Прохоров развел руками. — Несуеверные, хоть режьте. Воспитание комсомольское, товарищ прапорщик.

— А в нюх за прапорщика?! — Карпенко нахмурился и поджал губы, отчего его моржовые усы встали дыбом, практически прицелились в обидчика, словно иголки дикобраза.

— Виноват, товарищ мичман, — Прохоров ухмыльнулся.

Среди старослужащих подначивать Карпенко считалось своего рода неопасной забавой. Ведь начальством он был ненастоящим, прикомандированным.

— Поганое воспитание, — Карпенко вздохнул, остановился и махнул рукой. — Дальше сами, немаленькие. Мне еще три поста снимать.

— Так мы куд… — Карпенко резко вскинул руку и показал сержанту кулак, поэтому Прохоров мгновенно исправился: — Далеко перебазируемся?

— Скоро узнаете, — отмахнулся мичман. — Шагом марш! Студенты!

Еще что-то бурча, но не сердито, а скорее для поднятия собственного тонуса, мичман углубился в заросли, а морпехи неспешно побрели прямо по тропе. И, как выяснилось, шли вразвалочку они совершенно напрасно. Команда «строиться» застала их, можно сказать, врасплох.

— Пацаны, что за аврал? — Не дождавшись от сонного воинства внятного ответа, Прохоров толкнул локтем ближайшего матроса. — Гаврюха, ты ж всегда в курсе. Че почем, хоккей с мячом?

— В горы пойдем, — почти в рифму буркнул боец.

— Куда? — Прохоров удивленно вскинул брови. — А где тут горы? Ты прикалываешься, что ли?

— А я гребу, где тут горы? — матрос Гаврилов пожал плечами. — Сан Саныч так сказал. Переспрашивать я не стал.

— Горы Кравань, — пояснил Лунев. — Тянутся вдоль побережья Сиамского залива. Максимальная высота — тысяча восемьсот метров. Если по прямой, километров сто пятьдесят к юго-западу отсюда. Через Пномпень все триста будет.

— Андрюха у нас ходячая энциклопедия, — хмыкнул Прохоров. — Что ж получается, полторы сотни верст по джунглям, через территорию красных кхмеров, и без прикрытия узкоглазых дружбанов из кампучийской армии? Зашибись вводная!

— Не ссы в трусы, Прохор, — пробасил из второй шеренги невысокий, но мощный боец по прозвищу Молотов. Никакого портретного сходства со знаменитым партийно-советским деятелем у матроса не наблюдалось, и фамилия не была созвучна с прозвищем, но жестяные кружки он плющил кулаком, как настоящий кузнечный молот. Отсюда и кличка. — Ничего пока не ясно.

— Скорее всего на точку подхвата выдвинемся, — поддержал Молотова матрос Гаврилов. — А оттуда «вертушками»… ту-ту.

— «Ту-ту» ему, — Прохоров едва сдержал смех. — Слышь, пацаны, Гаврюха на паровозе собрался лететь. Проснись, матрос!

— Отставить разговоры! — донеслось с правого фланга, это «проснулся» Сан Саныч, то есть командир первого взвода лейтенант Соколовский. — Становись! Р-равняйсь! Смирно!

— Вольно, — перед строем появился командир отряда майор Бобров.