Хара Нур Конный поход в горы (СИ)

  От крутых дальних склонов, в нашу сторонку шли несколько пологих параллельных долинок, немножко напоминавшие мне рельефом, гигантскую стиральную доску, похожую на ту, на которой мать ещё в нашем детстве, стирала бельё в оцинкованной ванне. Стиральных машин тогда ещё совсем не было...

  Я повздыхал, вспоминая какой я уже старый, но потом отвлёкся, увидев в небе орла, с размахом крыльев не менее двух метров. Он плавно парил высоко в воздухе и когда подлетал под облако, то его становилось почти не видно, тогда как на фоне синего неба, он смотрелся выразительной коричневатой запятой.

  Я вспомнил, какие они крупные и зловеще свирепые вблизи и невольно стал осматривать окрестные луговины в поисках потенциальных жертв этих королей воздуха...

  "Далеко залетели, - подумал я, вспоминая, что обычно их можно увидеть значительно ниже по течению горных речек, в местах где междуречье, превращается в широкие участки степи...

  Ребята незаметно намного отстали от меня, а потому, свистнув показали мне рукой, что хотят подняться к горам по небольшой долинке. В ответ я помахал им рукой и пошёл дальше, изредка посматривая себе под ноги, при этом, стараясь держать в виду окрестные скалки - вдруг на них появятся горные козлы, или даже медведь...

  Дойдя до русла каменистой речушки, свернул и пошел вдоль заваленного гранитными глыбами русла и постепенно, стал подниматься вверх. Взобравшись на обрывистый склон широкой промоины, заваленной камнями, вышел на чистое место, полого поднимавшееся к голой вершинке и идя вдоль оврага, неожиданно вспугнул северных куропаток, которые громко крякая взлетели почти у самых моих ног и перелетев недалеко, вновь опустились на землю.

  Поднявшись ещё выше, увидел несколько ярко зелёных ёлочек растущих в каменистой расселине и решил пообедать. Для этого, в каждый мой выход из лагеря, в маленьком рюкзачке за плечами, я нёс "перекус" и небольшой котелок для чая, сделанный из консервной банки из под фруктового джема.

  Остановившись, наломал сухих веток снизу одной из ёлок, развел костёр, вскипятил чай и расслабившись, полулёжа пообедал вкусными бутербродами с салом, запивая еду горячим ароматным чаем.

  Я никуда не торопился, времени у нас здесь, было ещё много больше недели и поэтому, я осматривался и осваивался в новом месте...

  По пути к этим ёлочкам, пересёк торную тропу, которая шла по пологому, травянистому склону куда - то вверх, по долине речки, и даже разглядел на влажном песке широкий, разлапистый, старый след северного оленя...

  Я подумал, что эту тропу, северные олени могут использовать для выхода на пастбища, в которые превратятся эти пологие травянистые склоны через несколько недель. Днём олени поднимаются повыше в горы, где летом меньше кровососущих, а на зорях приходят сюда пастись. Тут и вид открывается во все стороны на многие сотни метров, и всегда можно ускакать от врагов, в горные ущелья, куда не всякий хищник отважится подниматься...

  Перекусив и напившись чаю, уложил всё назад в рюкзачок и прилёг поплотнее запахнувшись курточкой, воспользовавшись тёплыми солнечными лучами пробившимися через облака...

  Сквозь дрёму и прохладу горного дня, я, из необъятных пространств окружающих меня, слышал тихие звуки ветерка, изредка посвистывающего в тонких, ещё голых веточках чахлых кустиков; в ближнем овражке слышал, словно из под земли доносящийся мерный шум горного ручья, скачущего с камня на камень, бегущего там же в овраге, но в самом низу его. Изредка, издалека, с противоположного склона слышался стук внезапно покатившегося под откос камня, оттаявшего на солнце...

  Всё вокруг было как всегда многие годы до моего, до нашего здесь появления. И это продолжится долгое время, после нашего отъезда.

  "А зачем тогда жизнь - вяло вопрошал я себя в полусне, и не находил ответа. Начал вспоминать сломавшуюся машину и горбатого грузина Кахи, который суетится наверное сегодня, как обычно суетятся миллионы и миллионы людей во всем мире, живя далеко от этой тишины и природного величавого равнодушия ко всему и ко всем..."

  Мне вспомнился рассказ, известного историка Яна, который написал несколько романов о татаро - монголах и их вождях, Чингиз - хане, Батые, военначальнике Удегее... В этом рассказе, он описывал озеро Хара-Нур, в котором, ещё после гражданской войны водилось древнее чудовище, которому аборигены, ежедневно приносили в жертву одну овцу.

  Но потом на берегу "Чёрного озера" появился беглый красноармеец и гранатой взорвал это длинношее чудовище, так похожее по описанию на Лохнесское чудовище, из шотландских озёр...

  Неизвестно, сколько времени я провёл в этом забытьи, но вдруг стало холодно, подул ветер и пришлось вставать и разогреваясь, быстро спускаться вниз, в широкую долину Хара - Нура...

  В это время, как позже выяснилось из их рассказов, Лёня и Доржи поднялись в вершину, большой долины, и спешившись, привязав лошадей к молодым кедринам, оглядываясь вокруг, пошли по правой стороне склона, в сторону, гребня.