Харагуа (ЛП)

Когда же Сьенфуэгос вновь пустился в путь в сторону Харагуа, где его ждали друзья и родные, он вспомнил все произошедшее с ним за последние дни и окончательно уверился: чтобы осуществить свой план и создать процветающую колонию в Новом Свете, необходимо прежде всего уяснить — это действительно новый, совершенно иной мир, требующий другого подхода к решению проблем.

— Европа осталась позади, — это было последнее, о чем он подумал в ту ночь, глядя в усыпанное звездами небо. — За все эти годы я смог понять лишь одно: многое из того, что составляло основу жизни там, совершенно не работает здесь. А потому, если мы хотим сделать нашу жизнь счастливее, перво-наперво стоит забыть все оставленное в Европе.

Спустя неделю он добрался до берегов Харагуа, где его встретил старый Яуко, до которого уже дошли печальные вести о смерти Анакаоны. Колдун усадил его в пирогу с четырьмя гребцами, которая неспешно двинулась через пролив, отделявший Харагуа от острова Гонав, где по-прежнему скрывались донья Мариана Монтенегро и остальные члены его семьи.

9

— Мы снялись с якоря и взяли курс на Боринкен, где собирались задержаться еще на неделю, чтобы отчистить «Чудо» от ракушек и подготовить его к плаванию через океан. «Чудо», конечно, маневренный и быстроходный корабль, как никакой другой, но кто знает, как он поведет себя в океане, под встречным ветром, — дон Луис сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух, и преданно взглянул на донью Мариану, словно отчитываясь ей о проделанной работе. — Но потом, уже перед самым отплытием, капитан Моисей Соленый внезапно заболел, и хотя мы сделали для него все возможное, но так и не смогли его спасти.

— Боже милосердный! — в слезах воскликнула немка. — Такой прекрасный человек! Отчего он умер?

— От почечной колики, — скорбно ответил дон Луис. — Он горел в жару, живот распух, целых пять дней его мучили страшные боли, и в конце концов он скончался у нас на руках, — видимо, дону Луису было тяжело вспоминать об этих минутах. — Это было ужасно! Мы все его так любили!

— Я тоже его любил, — кивнул Сьенфуэгос. — Он был скуп на слова, но по-настоящему достойным человеком. Мы все его любили и уважали.

— Мы похоронили его там же, на мысу, — продолжал дон Луис. — С видом на море, как он и просил в последние минуты жизни. Позже мы поставили на его могиле огромный каменный крест, где высекли его имя. Мы долго ломали голову, как поплывем дальше без капитана, а потом на нас обрушился тот самый ураган, который, как мы узнали позднее, погубил большой флот.

— Вот черт! — воскликнул хромой Бонифасио. — Как же вам удалось спастись?

— Мы вытащили корабль на берег. Когда мы поняли, что его может унести течением, то поднялись вверх по реке и укрылись в надежном месте среди деревьев; но даже представить себе не могли, что шторм способен вырвать с корнем огромный кедр, который упадет на корабль и накроет его своей кроной, — здесь дон Луис не удержался и фыркнул. — Нам потребовалось полтора месяца, чтобы починить корабль, прежде чем мы смогли спустить его на воду. К тому же, когда схлынула волна, река обмелела, и половину пути пришлось тащить корабль волоком.

— Вы шутите!

Бывший королевский толмач лишь развел руками.

— Видели бы вы нас в эти месяцы! — пожаловался он. — Мы все были словно выжатые лимоны. Никто и никогда не вкалывал столько, сколько мы в эти дни, да еще учтите, что половине команды приходилось отражать набеги дикарей, которые убили четверых наших. Это был настоящий ад!

— Охотно верю, — произнесла растроганная донья Мариана. — И что же дальше?

— Затем мы взяли курс на север, но вскоре стало ясно, что поспешный ремонт нашего корабля, который индейцы делали из-под палки, совершенно никуда не годится: оказалось, что в трюме полно воды. Нам не осталось ничего другого, как срочно искать какой-нибудь необитаемый остров с удобной бухтой и снова вытаскивать корабль на берег.

— Хорошо, что вы это вовремя заметили! — воскликнула Арайя, не веря собственным ушам. — Представляете, что было бы, если бы вы обнаружили это посреди океана?

— Разумные речи для столь юного существа! — похвалил ее дон Луис. — Вскоре к нам в гости пожаловала пирога, полная свирепых каннибалов с раздутыми икрами и подпиленными зубами, и хотя нам удалось отпугнуть их выстрелом из кулеврины, мы несколько ночей не сомкнули глаз, представляя, как они рыщут вокруг, а мы в любую минуту можем стать их ужином.

— Как я вас понимаю! — сказал Сьенфуэгос. — Я испытал все это на собственной шкуре. Только прежде чем сожрать, они будут еще и откармливать всякой гадостью. Они любят жирных людей.