Характеристика

— Что ты, тут налицо отличная драма! Мелодрама не получится при всем желании: ты своим носиком не шибко мелодично выводишь тему!

Не знаю, что бы сейчас отдал… Вернуть бы назад этот момент! Шуткарь. К стенке отвернулся, герой! Тебе бы орден всемирной ассоциации садистов на шею… А ведь Зоя наверняка, увидев мою холодность, стала выискивать способ, чтобы доказать свою любовь. И я ее не остановил.

Так еще сплетницы из главного корпуса во главе с Севдой — ведь они внушали Зойке, что я за ней увиваюсь только ради новой партии импортного оборудования.

Кто мне рассказал? Тимофеев должен был подмахнуть нам накладную на четыре пневмопогрузчика. Зоя его не меньше недели обрабатывала. Он и подписал, да так, что продрал бланк и отшвырнул подставку для ручки! Итог: у нас — комплект подъемников, у Тимофеева — некомплект оконных стекол. Потом он отфутболил мусорную корзину, натянул промасленную кепчонку и процедил сквозь желтые зубы, чтобы его не искали — он на три дня заболел, — и пошел к здравпункту.

Она и рассказывала. Мы сидели на террасе ресторанчика — для праздника был повод: Тимофеев сдался. Мы смеялись. Не воспринимала же она этот смех как издевательство над своим шефом? Не станет же она в конце концов слушать какую-то Севду? Да и потом, она стала другим участкам выбивать больше техники, толкая на подобные разорения Тимофеева, чтобы не так бросалась в глаза ее благосклонность ко мне. Думаю, здесь был подсознательный расчет, хотя наивняки были склонны приписать все благородной силе любви…

Уж тут-то вы, гражданин следователь, пренепременно полистаете кодекс и откроете статью, гласящую о злоупотреблении служебным положением. И мои слова о Зоиной любви останутся гласом вопиющего в пустыне… А если в свидетели позовут Тимофеева? У него из-за четырех отечественных подъемников желчь разлилась, а если придется списывать два японских!..

Правда, конечно, что нам эти «Фануки» не были нужны, но настоял начальник цеха (Францалийский — у, старая лиса, он эти по снабжению огни, и воды, и медные трубы прошел, — то-то у него темечко как медным тазом накрытое) — и я написал заявку.

Следователь, по-моему, пока ему повестку не послал, хотя наверняка знает, как тот меня использовал. Шеф шефом, но у меня и своя голова на плечах, не маленький, нечего думать, что я пешка в чьих бы то ни было руках. Сам сделал, сам и отвечу. Конечно, я знал, что Зоя абсолютно не способна мне отказать в любой заявке, грех было не воспользоваться, я и провел несколько рейдов для стабилизации снабжения нашего участка.

Монтировать японскую технику нам было не к спеху. Но ее могли перехватить Дочев и Каракондов. И шеф сказал: «На эти «Фануки» я наложил руку. Когда следующая партия придет и придет ли, аллах знает! Пусть пока постоят на складе, кокс весь вывезен, а вагонетки выдержат. Достанешь их — с меня шампанское».

Я окрестил операцию, как в детстве, «Собака на сене». Сплошная романтика. Кстати, глаза у Зойки вовсе не с абразивный круг. У Андерсена в сказке есть волшебная собака, у которой глаза не меньше блюдца. Сидит на волшебном сундуке. И сокровище отдаст только храбрецу. Теперь у меня сравнения исключительно сказочные: Заяц, у тебя волшебные глаза. Если бы ты знала, как помогла мне! Я и ждал от тебя поддержки, как-никак в женихах ведь ходил. Это только к сердцу мужа путь лежит через желудок…

Правда, Тимофеев по-отечески грозился все стежки-дорожки перекрыть, и ноги повыламывать, и все передать Басареву — отцу, — пока дело до суда не дошло.

А-а, суд да дело. А мы получили две установки и поставили на склад, метрах в четырех-пяти от входа, чуть правее рельсов. День этот я запомнил. После аванса Францалийский меня и еще пару наших отвез в загородный ресторанчик и умильно глядел, как мы пьем выставленное им шампанское (сам он был за рулем).

Оказалось, что тот день был днем Веры, Надежды, Любви. Ну, я и выпил от души. И раскис, что-то лепил о неверии начальника, которое заставляет действовать, о моих далеко идущих планах и светлых надеждах и больше всего — о любви, о той, что города берет, о той, что не знает расстояний между Болгарией и Японией…

Бахвальства в тот вечер мне было не занимать. Судьба этого не прощает. Может, поэтому на следующий день так и влип я.

…Смена шла к концу, ну, самое большее, полчасика оставалось. Я собирался со второй промежуточной площадки спускаться по дряхлой лестнице ремонтников к дощатому бараку (там хранили пустые кислородные баллоны). А тут как толканет! Крутанулся перед глазами парапет, я вцепился в ржавые поручни, сжав ногами поперечную балку. Вниз не смотреть — до земли метров тридцать, — а смотрю: далеко, на первом участке, заскользила одна из двух форм, наполненная горячим металлом, и прямо в стену цеха огнеупоров. Народ бежал от разваливающейся домны, то ли прыгали, то ли падали в трещины — поди разберись! Затрясся кран, рассыпая панели-противовесы, и клюнул стрелой, расплющив два грузовика.