Характерные черты французской аграрной истории

Свободный виллан связан со своим сеньором только в том отношении, что он держит от него участок и живет на его земле. В некотором роде он представляет собой держателя в чистом виде. Поэтому его обычно называют или вилланом, или «госпитом» (hôte), или «жителем» (manant), то есть такими именами, которые сами по себе указывают, что в основе его повинностей лежит простой факт жительства. Не будем заблуждаться относительно этого прекрасного слова «свобода» (liberté). Оно просто противопоставляется очень своеобразному понятию рабства, что мы сейчас увидим, но не имеет, конечно, абсолютного значения. Виллан принадлежит к сеньории. Вследствие этого он обязан своему господину не только различными повинностями, представляющими собой в некотором роде плату за пользование землей, но также и всеми видами феодальной помощи (в том числе тальей) и повиновения (в том числе подчинение юрисдикции сеньора со всеми его последствиями), которые свидетельствуют о его зависимости. Взамен он получает право на покровительство. Призывая в 1160 году в свое новое поместье Бонвилль (Bonneville), около Кульмье (Goulmiers), госпитов, которые, конечно, будут освобождены от всех цепей серважа, госпитальеры обязуются «охранять и защищать их во время мира и войны, как своих». Группу жителей и сеньора связывает взаимная солидарность. Некий «буржуа» (свободный) из Сен-Дени убит ударом ножа, — убийца платит штраф аббату. Монахи приорства богоматери в Аржантёй (Argenteuil), каноники Парижского капитула, пренебрегли уплатой ренты, которую они обязаны были платить согласно договору, — кредитор наложит арест на имущество держателей или подвергнет аресту их самих^{77}. Но какова бы ни была сила этих связей, они сразу порываются, если виллан покидает свое держание.

Серв также живет обычно на держании. На этом основании он подчиняется тем же обычаям, что и все жители, независимо от их положения. Но он подчинен, кроме того, особым правилам, вытекающим из его собственного статуса. Серв — это прежде всего виллан, но это еще не все. Хотя он и унаследовал старое название римского раба (servus), он вовсе не раб. По правде говоря, в капетингской Франции рабов практически больше не существовало. Тем не менее обычно считалось, что серв несвободен. Дело в том, что понятие свободы или, если угодно, отсутствия свободы, постепенно изменило свое содержание. Эти изменения раскрывают само развитие института рабства. Впрочем, разве социальная иерархия была когда-нибудь чем-либо другим, кроме системы коллективных воззрений, изменчивых по самой своей природе? В глазах человека XI—XII веков свободным является только тот, кто избавлен от всякой наследственной зависимости. Таков виллан в узком смысле слова, для которого перемена держания означает перемену господина. Таков военный вассал; неважно, что на практике он почти всегда связан с тем бароном, под знаменем которого служил до этого его отец, или что после смерти своего первого господина он клянется в верности одному из его потомков (если он не сделает этого, он потеряет свои фьефы). Юридически взаимные обязательства вассала и его сеньора определяются торжественным договором, оммажем, который соединяет только двух человек, причем этот договор заключается добровольно и скрепляется вложением рук в руки. Серв, напротив, является сервом определенного сеньора еще в утробе матери. Он не выбирает своего господина. Следовательно, для него нет никакой «свободы».

Для обозначения серва служили и другие характерные названия. Его охотно называли homme propre (собственным человеком сеньора), или, что почти равноценно, его homme lige, или homme de corps. Эти названия вызывают мысль о сугубо личной связи. На юго-западе (институты этого края, часто весьма отличные от институтов других провинций, еще мало известны), вероятно, издавна можно было стать сервом только в результате простого факта жительства на некоторых землях; таких людей называли serfs de caselage. Эта ненормальная практика подтверждает вывод, к которому мы приходим и на основе других признаков: система личных отношений (серваж и вассалитет являются лишь одним из ее аспектов), несомненно, имела на значительной части территории юга меньшее распространение, чем в центре и на севере. Повсюду в других местах (несмотря на отдельные попытки сеньоров установить такой порядок, когда поселение на некоторых землях неизбежно должно сопровождаться принятием звания серва) связь сервов с сеньором осталась именно «телесной» (corporelle). С самого рождения серва и даже самим фактом его рождения эта связь была связью «по плоти и кости», как сказал впоследствии юрист Ги Кокиль[81].