Характерные черты французской аграрной истории

В этом классе постепенно смешались «в результате медленной и скрытой революции»[83] потомки людей, обладавших различным юридическим статусом: испомещенных рабов, колонов, вольноотпущенников по римскому или германскому праву и, может быть, мелких аллодистов. Статус некоторых из них, несомненно самых многочисленных, изменился постепенно, без специального договора, в результате одного из тех незаметных сдвигов, столь естественных в обществе, где все основывалось только на прецеденте и неустойчивой традиции. Другие сознательно отказались от своей свободы. Картулярии сохранили нам много примеров этих отдач самих себя. Многие бывшие свободные крестьяне попадали в цепи рабства, якобы по своей собственной воле (на самом деле чаще всего из страха перед опасностями изолированного существования, под давлением голода или угроз). Это было новое рабство, ибо старые названия незаметно для людей, без конца употреблявших их, постепенно приобрели значения, очень далекие от их первоначального смысла. Когда после вторжений умножились связи зависимости, для их обозначения не было создано совершенно новых терминов. Создавшийся постепенно сложный словарь многое заимствовал, в частности из терминологии рабского общества. Это имело место даже тогда, когда дело касалось не наследственных отношений и притом более высокого порядка: термин «вассал» происходит от кельтского, а затем римского слова, обозначавшего раба; обязанности вассала составляют его «службу» (service) — слово, которое в классической латыни было применимо только к рабской повинности (в отношении свободного человека надлежало говорить officium). С еще большим основанием эти смысловые изменения были часты в более низкой сфере узко наследственных связей. В каролингскую эпоху юридический словарь тщательно сохраняет за рабами название servi, но в повседневной речи оно уже распространялось на всех подданных сеньории. Завершением этой эволюции явился серваж; под старым ярлыком пред нами предстал один из главных элементов изменившейся социальной системы, в которой преобладали отношения личной связи, регулируемые в деталях обычаями отдельных групп.

Что принес этот институт сеньорам? Бесспорно, большую власть, а кроме того, отнюдь не малые доходы. Но в смысле рабочей силы они получили немного. Серв являлся держателем, который неизбежно расходовал свои силы главным образом на своем участке, кроме того, его повинности, как и повинности других держателей, обычно были зафиксированы кутюмой. Рабовладельческий строй предоставлял в распоряжение хозяев прежде всего рабочую силу. Система серважа давала ее сеньорам лишь в очень ограниченных размерах.

* * *

Две особенности, в основном касавшиеся самой структуры французской сеньории конца XII века, противопоставляли ее как галло-франкской сеньории раннего средневековья, так и большинству современных ей английских и германских поместий: распадение манса, неделимой податной единицы, и сокращение барщинных работ. Оставим пока в стороне первый вопрос и сосредоточим наше внимание на втором.

Нет больше ремесленной барщины. Несомненно, сеньоры сохранили привычку вознаграждать отдельных ремесленников, которых они в небольшом числе поселяли вокруг своей усадьбы, пожалованием держаний (которые, как и все держания, обязанные главным образом службами, называются обычно фьефами). Но в своей массе держатели не поставляют уже больше изделия из дерева или дранку, ткани или одежду; поставка кос или копий лежала теперь на обязанности только редких фьефов кузнецов; двери гинекеев закрылись. В начале XII века мэры Шартрского собора богоматери, то есть сеньориальные служащие, управлявшие различными поместьями, заставляли еще жителей прясть и ткать шерсть, но для своей собственной выгоды и незаконно; нет никаких свидетельств того, что запрещавшие им это вымогательство каноники сохранили бы для себя доход от этой повинности^{81}. Отныне сеньоры удовлетворяли свои потребности за счет повинностей, требуемых с городских ремесленников, если они имели под своей властью город; гораздо чаще — за счет труда домашних ремесленников, оплачиваемых предоставлением земли или как-нибудь иначе; главным же образом — за счет покупок на рынке.