Харама

— Он им не дает такой возможности, — сказал Маурисио. — И не даст, не беспокойтесь. Как им упасть, коли он с утра до вечера сиднем сидит? Как?

Все засмеялись. Клаудио сказал:

— И это верно. Такой опасности нет. Если не отрывать зад от стула, то, конечно…

— Заниматься тем, чем мы тут занимаемся, лучше сидя, чем на своих двоих.

— Кому это и знать, как не вам, — сказал шофер.

Лусио сделал рукой неопределенный жест. Чамарис игриво продолжал:

— Вы свое отплясали, сеньор Лусио, так, что ли? — И подмигнул ему. — Наверно, так. В этом-то вся и штука, правда?

Лусио посмотрел на Чамариса почти серьезно, покачал головой и медленно сказал:

— Да! Отплясал свое… Так многие говорят в моем возрасте. Свое отплясал. Кой черт! Не согласен я с этим, ерунда какая! Да и как тут, к черту, согласиться? Я считаю — совсем наоборот. Не дали мне отплясать, не дали. Разве не так? Сейчас-то мне и нужно бы доплясывать, пусть хоть сейчас бы мне дали такую возможность! — Он яростно размахивал руками. — Вот в чем дело-то! Пусть мне вернут то, что отняли!

Они остановились в нерешительности, с опаской поглядывая на темную воду. Отчетливо доносились голоса и музыка.

— Совсем не холодная, верно?

— Водичка что надо.

Из-за деревьев выглянула луна, в темной роще тут и там негромко разговаривали люди. Ниже по течению играла музыка, звуки ее хрустально звонко разносились по глади водохранилища. На черном зеркале реки сверкали пробивавшийся сквозь деревья свет луны и яркие точки электрических лампочек. Здесь, в темноте, чувствовалось, как вода бежит мимо, лаская кожу, словно какое-то огромное и молчаливое живое существо. Они зашли по грудь в этот мягкий поток, приятно обволакивавший тело. Паулина держалась за жениха, обхватив его за пояс.

— Как приятно, когда вода омывает тело!

— Вот видишь? А ты не хотела.

— Мне сейчас больше нравится, чем утром.

Себас вздрогнул.

— Да, но воздух уже не тот, чтобы долго оставаться в воде. Быстренько остынешь и начнешь зубами стучать.

Паулина посмотрела вверх по реке: тень моста, огромные черные пролеты, перила и своды, высвечиваемые луной. Себас глядел в другую сторону. Шумел водоспуск где-то внизу, за огнями закусочных. Паулина обернулась:

— Лусита, что ты там делаешь одна? Иди к нам. Луси!

— Да вон она там, впереди, не видишь? Лусита!

И он смолк, пораженный страхом.

— Лусита!..

В десяти-пятнадцати метрах ниже по течению послышался негромкий всплеск, короткий крик, хриплый вдох и бульканье.

— Она тонет!.. Лусита тонет! Себастьян! Кричи, зови на помощь!..

Себас двинулся было вперед, но Паулина ногтями впилась в него и удержала на месте.

— Нет, не ты! Только не ты, Себастьян, — глухо проговорила она. — Не ты, не ты, не ты!..

Они закричали вместе, зовя на помощь, раз, другой, их громкие крики эхом прокатились по воде. На берегу засуетились тени, послышались встревоженные голоса. А здесь, поблизости, — бултыханье, гортанные хрипы и расходящиеся по воде круги понемногу отдалялись от них, уходили в сторону плотины. У берега раздались всплески и голоса, спрашивавшие: «Где? Где?» Три или четыре пловца быстро плыли от берега, переговариваясь: «Давай вместе, Рафаэль, одному приближаться опасно!» Над водой голоса отчетливо слышались. «Вот тут, немного выше!» — показывал Себастьян. С берега крикнул Тито:

— Себастьян! Себастьян!

Он вошел в воду и прыжками приближался к ним. Себас оторвался от Паулины и поплыл навстречу остальным. Паулина умоляла: «Только осторожно. Ради бога, осторожно!» Она с силой прижала кулаки к скулам. Пловцы в растерянности кидались в разные стороны, оглядывая черную поверхность: «Да где он, где? Вы его видите?» Тито добрался до Паулины, и она уцепилась за него, обхватив руками.

— Луси тонет! — сказала она ему.

Он почувствовал, что она вся дрожит, посмотрел на пловцов, которые во всех направлениях, каждый сам по себе, шарили в воде. «Они не могут ее найти…» Только тени пловцов видны были на реке. Луна осветила людей, высыпавших на берег. «Нашли его?» — «Здесь она была, мы ее тут видели в последний раз». Это был голос Себастьяна. «Так это девушка?» — «Да». Они уже были далеко, ниже по реке, в свете лупы и электрических ламп на поверхности виднелось уже пять или шесть голов. «Отведи меня на берег, Тито, мне страшно, отведи меня!» Она вцепилась в Тито и, дрожа всем телом, висла на нем, словно хотела выкарабкаться из воды. Там, ниже, мелькнули в полосе света плечо и рука одного из пловцов. Тито и Паулина направились к берегу, с трудом преодолевая сопротивление воды. «Сюда! Сюда! — крикнул кто-то у плотины. — Здесь она!» Он нашел тело почти на поверхности, нечаянно дотронувшись до него рукой.

Мигель стоял возле стены, и голос его, мягкий и тоскующий, заполнял собою полупустой сад. В густой листве сверкнули кошачьи глаза. Раскинув руки и слегка поводя головой, Мигель пел:

Мне солнце не светит,
не для меня звенит ручей,
как жить мне на свете
без милой моей.

Он поднял глаза и улыбнулся. Раздались дружные аплодисменты.

— С каким чувством!