Харассмент

– Простите, что звоню вам на мобильный и вечером. Надеюсь, я вас не отвлекаю. Я подумал, что в рабочее время и по рабочему номеру, когда вас окружают коллеги, вам может быть не очень комфортно разговаривать.

Инга молчала, не шевелилась и даже не дышала, боясь пропустить хоть слово. Мимо прошел человек, громко говоривший по телефону, и скрылся в метро. Инга что есть силы вдавила трубку в ухо, а другое зажала рукой.

– Я прочитал ваш пост. Во-первых, позвольте выразить вам мою безусловную поддержку. То, что вы описываете там, то, через что вам пришлось пройти… Я читал это с содроганием. Во-вторых, я приношу вам извинения. От лица компании и лично от себя. Когда мы с вами встречались в Париже, я и представить не мог, что происходит. Я жалею, что был невнимателен.

Кристоф извинялся, но голос его звучал по-деловому. Впрочем, интонации иностранцев всегда были для Инги загадкой. Он замолчал, и она почувствовала, что должна что-то сказать.

– Вы ничего не могли сделать, – сглотнув, проговорила она.

– Когда проверка закончится, к господину Бурматову будут применены самые строгие санкции. Однако пока мы должны ждать результатов – вы знаете корпоративные правила. Тем не менее я позвонил узнать, можем ли мы помочь вам уже сейчас? Сделать что-то, чтобы облегчить для вас этот трудный период?

– Помочь мне? – тупо переспросила Инга.

Она понимала, что от нее ждут ответа, какого-то условия, но формулировка сбивала ее с толку. Что ей может помочь, кроме увольнения Бурматова? Психотерапевта он ей, что ли, собирается оплатить?

– Я представляю, как может быть тяжело работать в месте, с которым связано так много плохих воспоминаний. – Теперь голос Кристофа зазвучал по-настоящему мягко. – И догадываюсь, что в вашем офисе произошедшее вызывает много разногласий. Должно быть, вам сейчас очень трудно.

Инга неожиданно для себя подумала, что сейчас расплачется. Ей вдруг стало нестерпимо жалко себя.

– Понимаю также, что вы можете не пожелать после всего этого работать в компании. Но нам бы не хотелось вас терять. Мы ценили вас как коллегу, а теперь вы еще и показали, что вы по-настоящему мужественный, решительный человек. Такие люди нам нужны. Мы планировали взять из российского офиса сотрудников и… Я предлагаю вам работать здесь, в нашей команде. Даже не так, я настаиваю. Перед вами с вашими способностями откроются блестящие перспективы, и было бы печально не воспользоваться этим. К тому же, если вы решите сменить обстановку, то это идеальное решение. Что скажете?

Инга давно расхотела плакать. Ее удивляло, что Кристоф так уговаривает ее, словно не сомневается, что она решила уйти. Она ничего такого не решала, она даже не думала об этом, но, разумеется, не стала сейчас об этом говорить. Мысль о Париже взорвалась в ней как фейерверк, и в этом ошеломительном трескучем свете она опять видела картины из своей возможной жизни, о которой фантазировала, сидя на балконе с Ильей, – солнце, круглые столики, круассаны, кованые решетки, готические церкви. Воздух свободы. На этот раз настоящей свободы, без самого Ильи и без тяжкого груза его покровительства. Инга сама добилась всего этого, она заслужила все это!

– Я не могу с ходу принять такое решение, – проговорила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Мне нужно время на раздумья. Слишком многое поменялось в моей жизни в последнее время, и мне надо все как следует оценить.

– Конечно, вы совершенно правы. Это решение потребует сил, а они у вас, наверное, и так на исходе. Но я хочу, чтобы вы знали: эта возможность для вас существует. Более того, я лично считаю, что вам стоит ею воспользоваться, и буду искренне рад, если вы согласитесь.

– Спасибо за предложение… и за поддержку.

– За это точно не стоит, Инга. Любой бы на моем месте… Я буду с нетерпением ожидать вашего ответа.

– Спасибо, – снова пробормотала Инга.

Ей уже становилось немного не по себе, что Кристоф так перед ней лебезит. На секунду явилась неприятная мысль, что все эти комплименты и уговоры стали возможны только потому, что ее домогался начальник. Как будто это и было ее настоящим достижением.

– В таком случае, Инга, могу я вас попросить об ответной услуге?

Инга, которой уже не терпелось попрощаться и в самом деле все как следует обдумать, шагнула было к метро, но тут опять застыла. Почему «ответной»? Разве она уже согласилась?

– Не могли бы вы пока воздержаться от комментариев прессе? И вообще от любых комментариев, в соцсетях, в офисе… Хотя бы до окончания проверки и вашего перевода, на который я, снова подчеркну, очень рассчитываю?

– Воздержаться от комментариев? – снова глупо переспросила Инга. Она ничего не понимала.

– Дело в том, что, пока идет проверка, у нас связаны руки, – заторопился Кристоф. – Мы сами никак не можем комментировать происходящее, принять вашу сторону. Корпоративные правила, как я и сказал. А запросы на комментарии уже поступают и нам сюда. Чем больший резонанс получает ваша история, тем хуже выглядит наше молчание.

– Почему вы не можете сами публично объявить, что проводите проверку?

Кристоф вздохнул.