Харассмент

Кабинет был уютный, Инга даже охарактеризовала бы его как «веселенький»: ярко-желтое кресло, торшер, в двух метрах напротив – серый диван с разбросанными на нем пестрыми подушками. Стены белые, на них – небольшие картины с ботаническим узором в черных рамках. Между креслом и диваном расположился небольшой стеклянный столик – совершенно бесполезный, потому что сидя до него нельзя было дотянуться ни с одной стороны. На нем стояли ярко-розовые цветы (искусственные или настоящие, Инга с ходу не разглядела) и коробка с бумажными салфетками.

Желтое кресло было занято сидевшей в нем женщиной. Когда Инга вошла, женщина сдержанно поздоровалась и указала ей на диван. Инга послушно устроилась напротив, поколебавшись, куда поставить сумку – рядом с собой или на пол, и в итоге поставила рядом.

Женщина ей сразу не понравилась. У нее были жидкие волосы и рыхлая фигура, которую туго обтягивала водолазка телесного цвета. В этом кабинете с претензией на стиль женщина казалась лишней.

– Мы с вами уже общались по переписке, но все равно представляюсь еще раз лично, – сказала она. Ее голос и лицо были совершенно бесстрастными. – Меня зовут Анна. Наша сегодняшняя сессия – установочная, на ней мы просто определим круг проблем, которыми будем заниматься. Вы раньше уже работали с психотерапевтами?

Инга помотала головой.

– Тогда у вас наверняка есть вопросы. Мой метод называется интегральное нейропрограммирование. Вам он знаком?

Инга опять помотала головой. Она не имела представления ни об этом методе, ни о любом другом. В ее воображении все встречи с психологами были одинаковы: специалисты в очках и с блокнотом слушали сопливые рассказы клиентов, возлежавших на кушетке. Название «интегральное нейропрограммирование» ей, впрочем, понравилось. Оно казалось солидным.

Анна принялась рассказывать. Инга честно слушала первые несколько минут, но из-за монотонности ее голоса вскоре потеряла нить. Ее начало раздражать, что Анна говорит так долго и неинтересно. Она шла сюда не для того, чтобы ей читали лекцию о психологии. На стене висели часы. Инга видела их краем глаза, но стеснялась посмотреть в открытую – Анна не сводила с нее глаз, когда говорила.

– Хотите ли вы узнать что-нибудь еще? – наконец спросила она.

Инга неопределенно пожала плечами.

– Что, например?

– Что угодно. Понятно ли вам, как мы построим нашу работу. Или, может быть, вы хотите спросить про мое образование или опыт.

– Нет-нет, ничего такого.

Инге хотелось только поскорее перейти к сути, а спрашивать про образование и вовсе казалось невежливым. Это как будто выдавало в ней сомнения. Уж если эта Анна заседала в кабинете в клинике, то и так понятно, что какие-то дипломы у нее имеются.

– Тогда расскажите мне про вас. С чем вы ко мне пришли?

Инга вздохнула, собираясь с мыслями. Ее взгляд остановился на цветах на столе. Наверное, все-таки искусственные. Смотреть на Анну она избегала, потому что чувствовала, что та пристально ее изучает, и не хотела встречаться с ней глазами.

– Ну-у-у… Это сложно сказать. Так быстро не ответишь.

– Мы никуда не торопимся.

«Это ты никуда не торопишься, – недовольно подумала Инга. – А у меня сессия пятьдесят пять минут, из которой, наверное, уже половина прошла».

– Ну… У меня проблемы на работе.

Анна хранила молчание, продолжая на нее глядеть. Она не пыталась помочь. Инга вздохнула еще тяжелее.

– Там произошел скандал. Из-за него у меня осложнились отношения с коллегами.

– Ваша проблема с этим связана – с отношениями с коллегами?

Инга удивилась, что Анна не спрашивает, какой скандал.

– Моя проблема скорее в том, как на меня это влияет.

– А как на вас это влияет?

– Я стала плохо спать. Думаю, это связано. Не могу заснуть и все время думаю. Я почти ни с кем не общаюсь. Мне одновременно и хочется, и нет. В итоге провожу время дома, но тоже толком ничего не делаю, только опять же все время думаю. Мысли ходят по кругу, и я от них уже устала. Я вообще как будто от себя устала, но никуда не могу деться, я ведь все время ношу себя с собой. Можно устать от себя?

– Можно устать от чего угодно, но судя по тому, что вы говорите, вы устали не от себя, а от повторяющихся мыслей. О чем вы думаете?

– О том, как можно было бы все изменить.

– И как-то можно?

– Нет. Я пытаюсь представить, как мне надо было повести себя в прошлом, чтобы ничего этого не случилось. В какой момент все пошло не так.

Анна записала что-то в блокноте. У нее и правда был блокнот. Инге стало одновременно приятно (вот как ее внимательно слушают) и тревожно (может быть, она по-настоящему больна?).

– Вы говорите, что почти ни с кем не общаетесь, – продолжила Анна. Подняв глаза от блокнота, она опять уставилась на Ингу. У нее был не то чтобы тяжелый взгляд – обычно под этим подразумевают недружелюбие, которого Анна была лишена, как и всех прочих эмоций, – но какой-то цепкий. Когда она наводила его на Ингу, та терялась, как будто ее неожиданно застали врасплох. – У вас обычно большой круг общения?

– Да не очень. У меня есть близкий друг. Несколько знакомых, с которыми я нечасто вижусь. Парень… был. Мы с ним расстались. Мать.