Харассмент

Четвертый ящик оказался снова забит документами. Инга встала перед ним на колени и начала извлекать листок за листком. Отчет. Программа какой-то выставки за прошлый год. Счета, счета, счета. Фотография с Алевтиной.

На этаже хлопнула дверь. Инга приросла к полу.

– Да, – услышала она отчетливый голос Самойловой. – Я зарядку забыла. Уже почти до метро дошла, но пришлось возвращаться, а то она у меня одна. Опоздаю немного.

Шагов не было слышно. Проклятый ковролин! Инга втянула голову в плечи и даже перестала дышать, пытаясь угадать, куда Самойлова направилась. Если она дойдет только до своего стола и сразу повернет назад, то еще ничего – оттуда ей кабинет Ильи не увидеть. Но если решит пройтись по офису – все пропало.

В тишине Инга услышала, как клацнула зарядка, выдираемая из розетки.

– Блин, ну хоть бы свет за собой выключали, – недовольно сказала Самойлова, причем так громко, как будто обращалась к собеседнику. Может быть, она все еще говорила по телефону.

Инга попыталась вспомнить, где остался включенным свет, и помертвела. Свет горел только в кабинете Ильи. Она включила его, когда вошла.

Тишина, в которой к ней неумолимо приближалась Самойлова, была ужаснее самого душераздирающего рева.

Не понимая, что делает, Инга привстала на корточки и с прытью, которой эта поза никак не предполагала, бросилась за диван. Между углом дивана и стеной был небольшой зазор. Рухнув там на колени, Инга уткнулась лбом в пол и крепко зажмурилась. Она не сомневалась, что, когда она рванула к дивану, Самойлова как раз проходила мимо стеклянной стены и видела ее маневр. Каждую секунду она ждала окрика и жмурилась все сильнее, как будто это могло помочь ей стать незаметной.

Щелкнул выключатель, и даже сквозь зажмуренные веки Инга почувствовала, что наступила темнота.

– Да не выключают свет никогда, – снова недовольно сказала Самойлова. – Все, я бегу. Жди.

Инга просидела, съежившись в комочек, пока не услышала, как опять хлопнула дверь. Она выждала еще минуту, а потом очень медленно разогнулась. От напряжения у нее страшно ныли все мышцы, и даже зубы болели от того, как крепко она их сжимала.

Инга с трудом встала и доковыляла до стола. На улице еще не совсем стемнело, и в кабинете стоял синий полумрак. Открытый ящик напоминал отвисшую губу, из которой торчала, наполовину вывалившись, стопка бумаг. Инга даже не помнила, как запихивала ее туда. Самойлова только чудом могла этого не заметить.

Инга присела на дрожащих ногах и стала аккуратно складывать документы, прежде чем убрать их обратно в ящик. Руки у нее тоже отчаянно тряслись. Нет, со всей этой преступностью явно пора заканчивать. Это точно не для нее.

Фотографию Ильи с Алевтиной она хотела засунуть в самую глубину, чтобы он не догадался, что кто-то лазил в его столе. Инга в последний раз на нее взглянула, повернув в сторону окна. Сейчас она увидела, что на стене позади Ильи висит плакат, на который она не обратила внимание раньше. Плакат был похож на киноафишу, но названия не разглядеть. Только рисунок: белая нога в черной туфле на высоченной шпильке раздавливала валяющиеся на земле очки.

Инга закрыла ящик и поднялась.

Она выходила из кабинета Ильи осторожно, ожидая, что сейчас на нее из-за угла выскочит толпа людей, которые все это время караулили ее, чтобы поймать с поличным. Разумеется, в опенспейсе никого не было. Но Инга все равно чувствовала себя особенно заметной, мозолящей глаз камеры в углу. Она торопливо побросала свои вещи в сумку и стремглав выскочила из офиса. Спустившись на первый этаж, она удостоверилась, что Артура нигде поблизости не видно – меньше всего ей сейчас хотелось столкнуться с ним, – и прошмыгнула сквозь крутящуюся дверь.

Стоило Инге оказаться на улице, где вокруг гудели машины, горели вывески, спешили прохожие, как она испытала огромное облегчение, но уже в следующую секунду – еще больший ужас от того, как близко подобралась к краю пропасти. Она же висела на волоске! Как только Самойлова ее не увидела? Как ей самой хватило смекалки и храбрости нырнуть за диван? Инга не сомневалась, что второй раз ей бы никогда это не удалось. Наверное, и правда, в минуты опасности в человеке разверзаются потаенные глубины. Разве не сумасшествие, что она вообще решилась проникнуть к Илье в кабинет и рыться в его вещах?

Однако пока она шла к метро, все прочие чувства в ней постепенно вытесняла злость. Она ничего не узнала! Натерпелась такого страху – и все напрасно! Инга была недовольна бесплодностью своих усилий, Ильей, поскольку он по-прежнему оставался недосягаем, и ситуацией в целом. Она с раздражением думала о своих первых фейсбучных постах, последовавшей проверке и разразившемся скандале, как будто сам его факт, а не ее жажда мести, толкал ее на преступление. И ладно бы на преступление – на преступление, которое не складывалось!