Харбин

Лодка причалила к берегу, Александр Петрович прошёл около полукилометра и открыл калитку. Одноэтажный дом был основательный, кирпичный, со службой, непонятно зачем построенной, в ней хранили старую мебель. Александр Петрович отомкнул скрипнувший замок и вошёл. В службе было полутемно, от единственного затянутого паутиной пыльного окошка косо в пол пробивался бледный луч света. Помещение было заставлено старой мебелью, ещё целой, хозяин всё мечтал её продать, но, видно, руки так и не дошли. К стене прислонился сервант со сдвижными стеклами, друг на друге стояли перевёрнутые стулья с вытертыми шёлковыми сиденьями, была пара кресел, на одном из них высились стопкой пустые коробки из-под сигар, у стены стояли лыжи, ещё какое-то дреколье… Всякий раз, когда он входил сюда, внутренность этого помещения напоминала ему вагон чехов, с которыми он доехал до Иркутска, даже пол был, как в вагоне, выстлан длинными, ровными нестругаными досками, и он был готов услышать голоса Вацлава и Войтеха; вспоминался вкус «Бехеровки», которой у них не оказалось, но оказался спирт с «ромашкой». Не было только роялей.

Александр Петрович подошёл к стене под окошком, сдвинул в сторону деревянный ящик, под которым оказалась сбитая из коротких неошкуренных обрезков крышка, поднял её и вытащил из небольшой ямы засыпанный сухим песком холщовый мешок. В нём лежали несколько мешков поменьше, в которых хранились золотые монеты царской чеканки и бесформенные переплавленные слитки. Он вынул несколько мешочков и достал последний; на дне приямка лежала английская ручная граната и заряженный, завернутый в промасленную тряпку армейский «вальтер».

Александр Петрович раскрыл саквояж и положил в него один из мешочков.

На пристани у Яхт-клуба он рассчитался с лодочником и пошёл на Диагональную.

В магазине на стеклянной двери висела табличка «Закрыто» на русском и китайском языках. Он нажал на звонок, и дверь открыл сам Антошка.

– Входите!

Дочь Толстого Чжана накрыла чай, как-то странно посмотрела на Александра Петровича и вышла из конторки, ему показалось, что она была смущена.

«Что-то тут не так! Вчера она говорила мне о том, какой у меня «хороший и красивый сын», про которого она не должна ничего знать, а сегодня прячет глаза!»

– Вы уже знаете новость? – спросил Антошка.

– Нет! Какую?

– Красная армия начала наступление на Маньчжурию!

– Откуда это известно?

– Об этом говорят все радиостанции!

– Советские? Так врут, наверное!

– Я же сказал – все, которые можно слушать здесь! Хотите, мы вас спрячем, а потом переправим на юг?

– Надо подумать, я так сразу не готов!

Антошка открыл мешочек и глянул в него:

– Когда будете готовы, возьмите себе сколько нужно, там ещё должно быть много!

– Хорошо, спасибо, а я могу вас спросить?

– Конечно!

– Вы помните моего сына? Вы встретились с ним на том берегу Сунхуацзяна много лет назад и передали мне через него записку. Он у вас был? Вы с ним виделись после этого? Вы или ваш брат, Толстый Чжан?

Если бы Александр Петрович знал китайцев не так хорошо, он бы поверил отрицательному ответу и каменному лицу Антошки, но он их знал.

На обратном пути он не мог отделаться от мысли, что в делах китайских подпольщиков может оказаться замешанным его сын.

Асакуса дозвонился до Номуры и пригласил его приехать на короткое совещание. Когда Номура приехал, он без долгих вступлений сообщил ему о нападении СССР и сказал:

– Пока суд да дело, надо вычистить город от всех подозрительных лиц, включая тех, кто слушает «Отчизну», нам удар в спину не нужен, и не стесняйтесь в средствах. Приступайте сегодня ночью…

Александр Петрович увидел, как Номура закрыл дверь в кабинет Асакусы.

– Генерал на месте? – спросил он.

– На месте. Но скорее всего, ему сейчас будет не до вас… – выдохнул Номура и торопливым шагом пошёл к лестнице.

Александр Петрович постучал:

– Разрешите, господин генерал?

Асакуса стоял возле приёмника.

– Немного не ко времени, но заходите, если коротко! – ответил он и убавил громкость. – Вы слушали сегодня новости, господин полковник?

– Нет, ещё не успел…

– Значит, вы не знаете?..

– Что-то серьёзное? – притворился Адельберг.

– Серьёзное!!! – У Асакусы был раздражённый вид, и, по мере того как он говорил, он раздражался ещё больше, и Адельберг это видел. – Вы?.. Вы подготовили документы к уничтожению или ещё готовите?

– Я думаю, господин генерал, сегодня-завтра я успею!

– Лучше успейте сегодня! Когда вам понадобится машина, вывезти?

– Вы думаете, моего камина не хватит?

– Всех простых жгите в камине, а тех, кто имел к нам практическое отношение, необходимо вывезти!

– Куда?

– Ваша задача – всё подготовить! Всё! Больше вас не задерживаю! Не успеете, сами потом будете жалеть! – Тон Асакусы был жёсткий. Александр Петрович его таким не помнил, он вышел из кабинета и подумал: «И слава богу! Видно, я ему больше не понадоблюсь!»