Харбинский экспресс-2. Интервенция

Спрятав свисток, Карвасаров хмуро посмотрел на Ртищева:

– Настоящая ваша фамилия…

Он не докончил. Грянул выстрел, полковника бросило к окну. Из простреленного затылка на стекло выплеснуло красным.

Ртищев тут же навел револьвер на Павла Романовича и снова спустил курок. Но вместо выстрела раздался только щелчок по капсюлю: патрон дал осечку.

«Снова бог из машины», – успел подумать Дохтуров.

Генерал хотел было стрелять снова, но вдруг передумал: подхватил коробку с котом и кинулся к выходу. За ним, не выпуская дубинки, двинулся «кормщик». А через мгновение, словно очнувшись, кинулся следом Сопов.

Глава девятая Зеленый ковер Чарусы

Известно: в тайге самое страшное, ежели цели своей не знаешь. Тогда можно пропасть ни за грош. Другое дело – когда точно себе представляешь, что и как нужно исполнить. Это знание сил придает и мешает сбиться с пути.

Впрочем, не только это.

Когда в жилах течет кровь, в которую особое лекарство примешено – с изумительными, небывалыми свойствами, – тогда лесная дорога тоже куда легче покажется.

Поэтому генерал Ртищев шел споро, чувствовал себя уверенно и назад не оглядывался. Да и что могло ему угрожать? Главные недруги остались в Харбине. Они, конечно, попытаются что-то придумать. Пустят по его следам полицию. Та выставит посты на вокзале, на городских трактах. Да только все это – вздор, потому что он-то идет тайгой. А тут никаких сторожей, известное дело, нету.

Кто там еще? Глупый старик, возомнивший себя «кормщиком»? Ну, пусть теперь себе правит, с пулей под сердцем. Второй, который из шпиков, тоже совсем неопасен. С ним, правда, получилось не так гладко – мерзавец опытным был, носом почуял опасность. Сперва решил в догонялки сыграть (любимое его занятие), потом, когда понял, что не уйти, попытался сойтись врукопашную. Даже исхитрился револьвер из руки выбить. Вот тут и пригодились уроки майора японской армии Иитиро Куросавы (в миру – китайского подданного Синг Ли Мина, упокой Господи его грешную душу) по рукопашному бою.

Теперь бывший титулярный советник Сопов лежит под разлапистой елью, забросанный хворостом, и смотрит вверх невидящими пустыми глазами. А тело, заметьте, при этом повернуто вниз животом, хе-хе.

В общем, все сложилось удачно. Даже кот в коробке (хорошо, не в мешке – пошутил сам с собой генерал) ведет себя очень прилично. Не орет, не гадит. Только вроде как изменился немного. И расцветку слегка растерял: вон, белые носочки на лапках словно увяли. И наглая кошачья морда заметно осунулась. Впрочем, ничего удивительного: не такое бывает от долгой дороги.

Размышляя таким образом, генерал продолжал путь, шагая легко и размеренно. Казалось, он мог идти день, вечер и всю ночь – и совсем притом не устать.

Но в темноте, конечно, бродить по тайге все же не стоит.

Поэтому, когда солнце пошло на закат, он зашагал медленнее, внимательно поглядывая вокруг – на предмет уголка, подходящего для ночевки.

Было еще светло, когда в ложбине между сопками встретил он незнакомца. Это было неожиданно и даже весьма подозрительно. Ртищев на всякий случай опустил свободную руку в карман – ухватил рукоять револьвера. Но, когда человек подошел ближе, сомнения рассеялись.

Оказалось, судьба столкнула со старцем – да не еретического склада вроде хлыста-кормщика – а с настоящим пустынником. И как-то сам собой затеялся разговор.

Пустынник поведал, что живет неподалеку, на лесной полянке. Там у него скит, где он укрывается от непогоды и замаливает грехи рода людского. И с великой охотой поделится кровом со встречным – по всему человеком основательным (при этих словах генерал только усмехнулся про себя), в летах и к тому же сострадательным: вон, не один путешествует, а с котом. Значит, сердце отзывчивое.

Что ж, скит – это все-таки лучше ночлега где-нибудь в изложине между корней. И Ртищев охотно принял предложение.

Они шли минут десять, не больше. Ртищев шагал свободно, а вот старец-пустынник едва за ним поспевал. Было тому объяснение: на плечах у схимника лежали вериги, а сам-то он был виду постного, изможденного. К тому же недолгую их дорогу непрерывно все толковал о пустынном житии да о молитве.

Даже запыхался, сердечный.

Если б генерал Ртищев был менее погружен в себя и свои размышления, он бы непременно заметил, что в душеспасительных разговорах пустынника содержится одна странность: за все время он ни разу не упомянул имя Спасителя. И еще – на груди не виднелось креста.

Тут сосны раздвинулись, и открылась полянка – прелесть как хороша! С изумрудною травкой, цветами, с птицами, бродящими окрест. Вот бы сюда да с ружьецом!

Где-то на самом донышке памяти шевельнулось воспоминание. Прежде он уже слышал о подобных полянках. Или, может, читал? Давным-давно: скорее всего, в детстве. Даже название у них есть… да только не вспомнить.

Посреди полянки и впрямь обнаружилась келья. Ладная, уютная – будто вчера срубленная. Отдохнуть в такой – наверняка одно удовольствие.