Хардкор

Пропитанный черной кровью факел горел, источая смрадный дым, но едва разгонял темноту пещеры. Я стоял в маленьком, отвоеванном у тьмы пространстве света. Мгла клубилась среди сталактитов, на которых кое-где светились искорки светлячков. Ее холодное дыхание проникало под куртку, заставляя дрожать тело. Возможно, это был страх, граничащий с отчаяньем. Тот, который бросает тебя в бой, на погибель, когда ты не хочешь, но всё равно делаешь, что должен.

«Ш-шорх. Ш-шорх». Удивительно, как такое большое создание могло так тихо красться? Обычно ящерицы шипят, принюхиваясь к окружающему длинным раздвоенным языком, но василиск молчал. В тишине его лапы издавали едва слышный шорох. Я зажмурился, крепко сжимая меч. Перед глазами остались искорки светлячков.

Главное, не смотреть василиску в глаза. Его взгляд подавляет, лишает воли, и тогда огромная ящерица съедает живого парализованного врага. Так они и погибли, Марлис, Тересия и Адела. Я не слышал, когда они уходили из лагеря. Не знал. Монстр убил девушек и оставил их тела на потом. Что ж, сейчас перед ним новый враг.

Я увидел глаза василиска даже сквозь закрытые веки — во тьме появились два новых подвижных светлячка. Они ползли, приближались, увеличиваясь в размерах.

«Ш-шорх. Ш-шорх».

Захотелось опустить меч. Всё равно не спастись. Всё в этом мире бессмысленно, не лучше ли закончить жизнь здесь и сейчас? Но у входа — три могилы. Мои пальцы содраны о камни, когда я их копал.

Я скорее почувствовал, чем услышал взмах когтистой лапы. Главное, не открывать глаза! Я отскочил в сторону, стукнулся спиной о сталагмит и рубанул мечом. Клинок нашел свою цель, пробил чешую, вонзаясь в плоть. Василиск заревел. Раненый, он бросился в атаку с намерением смять ненавистную добычу, что не хочет позволить себя спокойно сожрать. Шаг влево и новый удар! Туда, где по моим расчетам должна находиться шея чудовища. Рев василиска оборвался. Рухнул сбитый телом ящера сталагмит. И наступила тишина.

Василиск еще дышал, когда я вонзил острие меча в его грудь. Наверное, чешую и глаза можно было продать, а из когтей сделать ожерелье — символ доблести любого воина, но меня это не интересовало. То, что я хотел найти, находилось глубже в пещере.

Когда я подошел к сундуку, несколько теней бросились в разные стороны и скрылись в темных углах пещеры. Интересно, оставил ли Безумный Кроу ловушку? Вопрос удачи. Я открыл незапертый сундук и достал единственное, что скрывали его глубины — склянку, наполненную мутной жидкостью.

Жаль, что со времени смерти трех девушек прошло слишком много времени, и их уже не вернуть.

***

— Это фиал возрождения?! — удивилась Илва.

Я не ответил, наблюдая, как мутная жидкость, больше похожая на продукт жизнедеятельности, чем на волшебство, дарящее вторую жизнь,  клокотала во рту Олега. Мой друг поперхнулся, закашлялся, выплевывая жидкость вместе с кровью. На ветвь упал вышедший из его спины арбалетный болт, покатился и полетел к земле.

— Сам ты Бефстроган, — сказал Олег, через силу улыбаясь.

Кровь медленно возвращалась к его побелевшему лицу.

Когда у меня появился фиал возрождения? Сейчас, едва я вспомнил подробности придуманной жизни, или случайный могущественный артефакт достается каждому при входе в игру? Воспоминания накладывались друг на друга, не позволяя охватить четкую картину происходящего.

Илва расстегнула куртку Олега. На груди моего друга по-прежнему расплывалась бесформенной кляксой серая затвердевшая кожа. Один из ее отростков поднимался на шею. Фиал возрождения дарит новую жизнь, но не может отменить превращение в тролля. Таковы законы этого мира.

— Спасибо, — поморщился Олег, приподнимаясь. — Что будем делать дальше?

Он достал из кармана трубку, подумал и спрятал обратно. Затем сорвал веточку с листом и сунул в рот.

Пространство вокруг нас затягивала паутина, ловчие сети висели на ветках серыми грязными лоскутами. Невдалеке виднелись остатки брошенного паучьего корабля — летающего гнезда, который осенний ветер гонит по воздуху, перенося пауков в новые места обитания. Запасы паутины хранятся в коконах, из которых уже выбрались детеныши. Раскрой один из них — и сотни метров паутины развернутся парусами, подхватят корабль и понесут вдаль.

Враги ждали внизу, враги стояли на балконе башни волшебника, готовые выстрелить, едва нас заметят. Ближе к дереву ветвь голая — выйди на нее и окажешься открытой мишенью. Я посмотрел в небо. Высоко над нами светило солнце и зеленела листва.

— Пленники, что пойманы судьбой, как им спастись, куда идти?

У основания ветви сидел Вот. Ветер развевал его черный плащ, теребил перья ворона на его плече.

— Откуда ты взялся? — прокричал я.

— Ведь пленники не птицы, летать не могут. — Вот, словно не замечая моего вопроса, пригладил перья птицы. — Но коль рискнут они последовать дорогой восьмилапых, то смогут изменить несправедливый приговор судьбы.

— Кар-р! — заорал Хугин.

— Не кричи на ухо! — стукнул его по клюву Вот.

— Возможно, он прав, — сказал Олег и выплюнул ветку. Кружась, она полетела к земле. — За дело? — Он первым пошел к гнезду пауков.