Харикл. Арахнея

Действительно, Эдепсос был местечком, в которое стоило приехать даже издалека. Оно имело очаровательное местоположение, а частые посещения иностранцев вызвали постройку множества изящных зданий. Окрестности его доставляли в изобилии всякого рода дичь, а море, с его глубокими чистыми бухтами, — большой выбор превосходнейших рыб для самого изысканного стола. Всё это заставляло многих, даже вовсе не нуждавшихся в целительной силе тёплых ключей, приезжать сюда не только с острова Эвбеи, но и с материка, с единственно целью — провести приятно время в весёлом обществе, пользуясь в избытке всевозможными удовольствиями. Местечко это было более всего оживлённо в конце весны, впрочем, и теперь, на исходе лета, здесь не было недостатка в посетителях.

Следующее утро застало трёх друзей на пути в Эдепсос. Навзикрат, не будучи вообще любителем длинных путешествий пешком, терпел на этот раз довольно охотно все тягости этого путешествия, в приятном сознании своей безопасности на твёрдой земле и в приятном ожидании предстоявших ему в этом прославляемом местечке удовольствий. Было уже около полудня, когда они повстречали носилки[97], которые несли четыре раба. За ними следовали четыре других раба для смены первых. Судя по виду носилок, можно было предполагать, что сидевший в них был человек весьма богатый. Вероятно, это был какой-нибудь больной, напрасно искавший исцеления у нимф Эдепсоса. С обеих сторон носилок занавески были опущены, и носильщики старались ступать как можно осторожнее, избегая малейшего сотрясения. Путешественники прошли мимо и продолжали свои путь вдоль ручья, среди низкого кустарника. Пройдя немного, они услышали невдалеке голоса женщин, которые, шутя и смеясь, разговаривали между собою. Они направились к тому месту, откуда неслись голоса, и вскоре увидели перед собою самое очаровательное зрелище. Прелестная девушка, так по крайней мере казалось, сидела на берегу, опустив свои ножки в журчащие воды ручья. За ней стояла рабыня и держала зонтик[98], защищавший её от солнечных лучей; другая, более молодая рабыня стояла на коленях перед своей госпожой и шутила бесцеремонно с нею. Несколько поодаль, подле только что оконченного завтрака, раб укладывал расставленную на траве посуду, а невдалеке, на дороге, стояла повозка, запряжённая мулами, возле неё другой раб, судя по одежде евнух, разговаривал с кучером.

Как очарованные остановились все трое, любуясь на девушек, которые предавались весело и беззаботно своим забавам. Молодая рабыня, которая казалась скорее подругой своей госпожи, нарвала множество цветов и высыпала их к ней на колена, шепнув ей что-то на ухо. Словно во гневе схватила госпожа вышитую золотом сандалию, намереваясь ударить ею служанку, но башмак выскользнул у неё из рук и полетел прямо в ручей. Громко вскрикнули девушки, а Харикл, опомнясь, соскочил поспешно вниз и схватил плавающую сандалию. Женщины закричали ещё громче и хотели бежать, но Харикл уже стоял перед красавицей. В смущении и краснея, взяла она у него из рук мокрый башмак, напрасно пытаясь отыскать покрывало и верхнюю одежду, которые были оставлены на месте завтрака. Харикл был также смущён; ему казалось, что никогда ещё не видывал он более прелестного стана, более очаровательного лица. Нежное выражение умеряло отчасти живость и огонь её глаз; роскошные белокурые волосы падали кольцами на шею, а тонкие брови её были черны как смоль, нежный румянец её щёк подчёркивал белизну лица, а рот походил на распускающуюся розу; всё в ней дышало непреодолимой прелестью молодости. Счастливому Хариклу пришлось не долго полюбоваться её красотою. На крик рабынь прибежала мужская прислуга, и женщины удалились ещё поспешнее, так как в это время приблизились также Ктезифон и Навзикрат. Харикл долго смотрел ещё вслед удаляющейся повозке. Ему хотелось идти за ней. Но Ман прервал его мечты, сказав, что узнал от кучера, что это было семейство богатого афинянина, старого и больного, которого несли на носилках из Эдепсоса домой. Молодая женщина была его женой; имени больного он не узнал.

— Так она замужем, — сказал Харикл в смущении.

— Да, и за старым, больным человеком, — прибавил Навзикрат. — Но эта женщина очаровательна! Клянусь Герой, она нежна и привлекательна, как Афродита, проворна и цветуща, как Артемида. Вероятно, в таламосе её матери стояли статуи обеих богинь.

Друзья продолжали свой путь, но Харикл стал тих и задумчив; шутки его друзей были ему очевидно неприятны. Все прелести Эдепсоса померкли для него. Как ни старался гостеприимный друг, чтобы его гости провели время по возможности приятно, Харикл на следующий же день объявил, что намерен проводить Ктезифона обратно в Халкиду, а оттуда отправиться немедленно в Афины. Навзикрат уступил очень неохотно, так как в удовольствиях, здесь представлявшихся, он нашёл вознаграждение за испытанные им бедствия.

— Я знаю твои дела, — сказал он Хариклу с досадою, — красавица — вот магнит, который тянет тебя в Афины. Но что тебе в ней, ведь она замужем.