Харизма

Ник кивает, открывает холодильник и начинает доставать еду. А я тут же начинаю ее хомячить за обе щеки. И попутно начинаю рассказ. Про канатную дорогу ему рассказываю, про когти, про следователя, про то, как по врачам ходил, про передачу вкратце, про бандитов, спецназ и как в город добирался. Ник слушал, не перебивал. То посидит на табуретке, то по кухне пройдется, то очередную тарелку борща из микроволновки вытащит и передо мной поставит. Полхолодильника я у него тогда сожрал, кажется… И рассказывал, рассказывал. А он только поглядывал мне в глаза изредка. Поднимет взгляд, а глаза у него белые такие, странные, зыркнет словно в самую душу и опять куда-нибудь вдаль уставится. Я рассказ закончил, а он все сидит, вдаль смотрит. Минута проходит, другая. Я нервно батон хлеба ломаю и ем куски.

- Ну! - говорю. - Не молчи! Хватит молчать. Скажи уже что-нибудь?

- А чего тут сказать? - говорит Ник. - Все ясно. Мне Ариша уже давно говорила. Может, ты этого сам еще не понял. И сам еще не переродился до конца. По крайней мере я надеюсь, что не переродился до конца.

- В оборотня? - говорю.

- Да нет, - говорит Ник задумчиво, и тон у него нехороший такой. - Не в оборотня. В беду ты попал, Лекса. Не знаю, почему это случилось именно с тобой. И как это случилось - тоже не знаю. Это уж тебе виднее, чем ты небеса прогневал.

- Ты давай это, не пугай меня. Что ты хочешь сказать?

- Видишь ли, какое дело, Лекса… В твоем теле в наш мир пытается войти Сатана.

- Опа, - говорю. - С чего это такие выводы?

- Это не выводы, - пожимает плечами Ник, - это правда. И всем уже понятно, только ты сам пока не хочешь себе признаться. А ты сам посуди.

- Ну а я при чем? А как же мне? А чего мне-то делать? Что ж мне теперь? Что теперь мне остается? Сто таблеток суицида?

- Тихо, тихо! Только вот без истерик! Ты пока это можешь контролировать. Можешь?

- Ну, могу. Типа…

- Вот и контролируй. А мы подумаем вместе с Аришей, как тебе помочь.

- Может, мне в церковь сходить?

- Главное - не суетись, - говорит Ник. - Обдумать надо. Может, не надо пока в церковь идти, может, как раз Сатана испугается церкви и сила его возрастет. Что ж ты мне сразу про это все не рассказал? Я ж говорил тебе - если что странное и необычное почувствуешь, сразу звони!

- Не до этого было.

- Ну вот видишь, как ты все запустил…

- Слушай, а это вообще как? Лечится?

- Все лечится, - говорит Ник. - Только думать надо.

- Ну, думай, - говорю. - Придумай что-нибудь! Ты друг мне или как?

- Я и думаю, - говорит Ник. - Давай я тебе вопросы буду задавать, а ты на них ответишь. Только честно! Идет!

- Ну давай… - говорю, а сам смущаюсь и чувствую, что краснею: кто его знает, какие вопросы он задавать будет?

- Вопрос первый и, пожалуй, самый главный, - говорит Ник. - Кто ты по знаку зодиака?

- Ой, - говорю. - Кажется, Рак или соседний, забыл кто. Там на стыке получается, одни девчонки одно говорят, другие - другое. Почему-то только девчонки такими глупостями интересуются.

- Это не глупости, - строго говорит Ник. - Просто ты ничего не понимаешь в этом. Когда у тебя день рождения? А в прочем, не важно, я и так вижу, что Рак. Да иначе и быть не могло.

- Почему быть не могло?

- Потому что. Не можешь ты быть, например, Козерогом. Иначе с тобой такого не случилось бы.

- Почему?

- Потому что Сатана не может вселяться в Козерога, неужели не понятно?

- Почему Сатана не может вселиться в Козерога? - удивляюсь я.

- Ты идиот или прикидываешься? - спрашивает Ник.

- А в чем дело-то?

- Потому что Козерог - это Иисус Христос!

- С какой это стати Иисус вдруг Козерог?

- А когда, по-твоему, у него день рождения?

- Ты спятил? Откуда, я знаю, когда у Христа день рождения? Этого никто не знает!

- Дурак или прикидываешься? А Рождество, Христово мы когда празднуем?

- А… - говорю. - Ну да. Извини, не сообразил. Седьмое января по новому календарю. Козерог, да?

- Однозначно Козерог. Поэтому Сатана и не может вселяться в Козерогов. И в тех, кто пришел в этот мир в год Обезьяны.

- А что, Иисус Христос родился в год Обезьяны? - удивляюсь я.

- А ты посчитай, посчитай, - говорит Ник. - Подели на двенадцать. Нулевой год - год Обезьяны.

- Я-то не в год Обезьяны родился, - говорю.

- А кто б сомневался! - отвечает Ник. - Тут все очень сложно. Я в молодости мистику изучал серьезно и магию. Там все как в программировании - очень логично и продуманно. Чуть какой сбой - и уже не срабатывает.

- Погоди, - говорю, - Христос-то не в нулевой год родился, а в первый. Вечно у программистов с нулем путаница.

- Погоди, погоди, погоди… - задумывается Ник. - Чего ты меня путаешь? Как это не в нулевой? Если считать, что…

- Короче, - говорю, - чего мне-то делать?

- Погоди делать. Тут понять надо, - говорит Ник. - Делать что-нибудь начнем, когда Ариша проснется. Она спец по этим делам, а я так, изучал немного. Пока надо суть понять. Давай я продолжу вопросы?

- Валяй.

- Вспомни тот момент, когда ты впервые почувствовал грань между собой и другими людьми?

- Да я всегда это чувствовал.

- О! - говорит Ник. - Это очень важно! И в чем твое главное отличие?