Харка - сын вождя

Но скоро среди этого мертвого пространства кое-где проявились признаки жизни. Вот несколько бизонов выкарабкались из-под песка. Желтые от пыли, глухие и слепые от пыли, забившей глаза и уши, полузадохшиеся от пыли, набившейся в ноздри, они встряхивались, фыркали, мотали головами и с трудом поднимались на ноги. И когда им это удалось, они принялись тереться друг о друга, тупо смотря по сторонам, разглядывая эту совсем новую, точно вымершую землю. Один из них глухо замычал, но только эхо ответило ему. От небольшого стада только они одни уцелели, остальных буря разогнала и, перекатывая их по земле, переломала кости, погребла под горами песка.

Далеко от бизонов на одном из песчаных холмов тоже зашевелился песок. Из-под него выбрались два коня и два человека. Кони фыркали и мотали головами, люди отряхивались. Они пострадали меньше, чем бизоны, потому что люди не только сами укрылись шкурами, но сумели еще укрыть и головы коней. Кроме того, они расположились на холме с подветренной стороны, и их не так сильно засыпало.

Отряхнувшись, эти два человека — мужчина и мальчик — принялись осматриваться. Они сделали попытку обойти холм, защитивший их, и подняться на него с южной, более отлогой стороны. Но это было очень трудно: они глубоко проваливались в рыхлый песок. Пришлось взбираться ползком.

И вот они уже улеглись на вершине и обозревают бескрайнюю равнину.

Да, в этом мертвом мире им ничто, кажется, не угрожало. Но из предосторожности они все же решили остаться на этой вершине и спать по очереди, не прекращая наблюдения. Лошади стояли у подножия холма: еще до бури они успели хорошо попастись и вдоволь напились, так что могли спокойно дожидаться рассвета.

А когда солнце со своей прежней ослепительной ясностью засияло над засыпанной песком прерией, Матотаупа и Харка, а это были они, уже поднялись на ноги. Матотаупа, прикрыв глаза от яркого солнца ладонью, всматривался в даль. Харка направил взгляд в ту же сторону, что и отец. И даже кони зашевелились и, казалось, к чему-то принюхиваются. Отец и сын заметили вдалеке какое-то движение и даже различали человеческие голоса. Люди не то окликали, не то подбадривали друг друга.

И Матотаупа и Харка не произнесли ни слова, они только смотрели и различили около дюжины копошащихся в песке людей. Издали они казались очень маленькими, но все же можно было разобрать, что кто-то из них еще только выбирался из песка, кто-то безуспешно пытался подняться на ноги, кое-кто уже пробовал даже передвигаться по рыхлому песку, погружаясь в него по колено. Некоторое время Матотаупа и Харка просто наблюдали за беспомощными и беспорядочными действиями этих людей.

— Мы поедем туда, — наконец сказал Матотаупа. — Может быть, у них сохранились боеприпасы. Мы посмотрим, кто они такие, но себя называть не будем.

Оба не торопясь спустились по склону, сели на коней и медленно поехали, делая большие объезды. Опыт Матотаупы и инстинкт мустангов позволяли им выбирать путь, где наметенный песок был плотнее и выдерживал тяжесть коня со всадником.

Скоро они настолько приблизились к незнакомым людям, что могли отлично разглядеть их, и остановились.

— Хе! Хо! — раздались навстречу им возгласы.

Матотаупа, однако, не тронул коня, а только поднял кверху руку, давая знак, что у него мирные намерения.

Мужчины — некоторые из них, видимо, сильно пострадали — принялись громко разговаривать друг с другом, но индейцы не могли понять их слов. Среди тринадцати белых мужчин был и один краснокожий. К какому племени он принадлежит, Матотаупе и Харке установить не удалось. На индейце были кожаные легины, а его рубашка была из материи и очень напоминала разорванную рубашку Чернокожего. Шея индейца была повязана пестрым платком, голова не покрыта, ноги — босы. Харке было непривычно видеть так плохо одетого индейца. Откуда только он мог быть?

Один из белых в высоких сапогах, который довольно бодро расхаживал по песку, подозвал индейца в пестром платке, что-то сказал ему, и оба направились к Матотаупе и Харке. Они шли по песку, как аисты по болоту.

Матотаупа и Харка не слезали с коней.

Белый был среднего роста, широкоплеч, с толстой короткой шеей. Он не был похож ни на жилистого Рэда Джима, ни на щуплого Далеко Летающую Птицу. Харка еще раз подивился, как различны белые люди. Белый в высоких сапогах был в грубой кожаной куртке, широкополой шляпе. И этот наряд еще усиливал впечатление массивности и тяжести. Подойдя поближе, он принялся говорить, а индеец стал переводить его речь. Харка прислушивался и понимал некоторые слова даже без перевода.

— Проклятая местность! Точно на луне! Еще счастье, что солнце висит в небе, по крайней мере, хоть знаешь, где восток, где запад. Вы тоже вылезли из песка, а? Кажется, вся Америка состоит из одного песка. Нужно быть песчаной блохой, да, да, песчаной блохой. Как только могут здесь жить порядочные люди, как они ухитряются тут найти что-нибудь попить и поесть? Хе! Не объясните ли вы мне это?