Харка — сын вождя

скажу только правду. На ферме не было женщины. На ферме было шесть мужчин: пять высоких и один маленького роста. Мы послали к ним нашего разведчика, и он сказал им, чтобы они уходили, так как не покупали эту землю и она не была подарена им. Нашего разведчика они с руганью и оскорблениями выгнали, и тогда поехали мы все. Это была наша земля, те люди отняли ее. Они стали стрелять в нас. Наши воины ответили выстрелами и убили шестерых мужчин. На выстрелы приехали другие белые люди, которые напали на нас. Мы стали стрелять и по ним и обратили их в бегство. Потом мы разрушили ферму.

Когда наши люди поехали дальше, они нашли маленькую девочку, которая пряталась, мы отпустили ее и сказали, чтобы она бежала прочь.

Смит и Кэт внутренне содрогались, представляя себе, как происходили эти события.

– Ты говоришь «мы», ты был там?

– Нет.

– Ты сказал: шесть мужчин, пять высоких и один маленького роста. Маленький – это была моя мать. Когда грозила опасность, она часто надевала брюки. Она хорошо стреляла… Куда же девались трупы?

– Этого мы не знаем. Огонь был велик.

Смит вглядывался в индейца, смутный образ которого едва различался в свете лампы. Кэт прижалась к отцу.

Молчание затянулось. Эллис спросил:

– Вы хотите еще что-нибудь у них узнать?

– Спасибо, с меня довольно.

Индейцы были отосланы. Они медленно выходили из фургона, а Эллис провожал их взглядом, как укротитель хищников.

Смит тоже уже собрался было выходить, но тут новая мысль пришла ему в голову, и он спросил Эллиса:

– А этот сын Ситтинга Булла, о котором написано в ваших афишах, он тоже в этой труппе?

– Нет. Но если хотите…

Фрэнк Эллис не стал дожидаться ответа и послал одного из сопровождающих на поиски:

– Гарри, сейчас же сюда!

Через некоторое время посланный вернулся с Харкой.

Ветер гудел между строениями цирка. Погода основательно портилась.

– Так это и есть сын Ситтинга Булла? – спросил Смит, соображая, что же он собирается узнать у этого подростка; пожалуй, раз уж он принадлежит к роду известного вождя, так что-нибудь полезное для офицера армии, ведущей военные действия против дакотов, он может сообщить.

– Гарри, сын Ситтинга Булла, – поспешил представить его Эллис.

Смит прикинул, что мальчику лет пятнадцать. Кэт внимательно рассматривала его. Ее тяжелые воспоминания отступили на второй план.

– К какому племени ты принадлежишь?

– Сиу.

– А, ты говоришь по-английски, это хорошо. К каким сиу?

– К дакотам.

– К западным или восточным дакотам?

– К западным.

– К какой же группе?

– Тэтон, Оглала.

– Где ваши палатки?

– У реки Платт.

– Но это же почти тысяча километров отсюда, – с иронией заметил Смит.

– Да, это так, – сохраняя спокойствие, ответил молодой индеец.

– И в этой далекой местности находится твой отец –

Ситтинг Булл?

– Ситтинг Булл – возможно, но мой отец – нет.

– Что это значит, Ситтинг Булл – да, твой отец – нет? Я

думал, что Ситтинг Булл и есть твой отец.

– Нет.

Эллис дернулся, точно его ударили по лицу, он попытался еще спасти положение:

– Мальчик не знает английского имени своего отца, ему известно только индейское.

– Тогда попробую и я воспользоваться индейским именем, – с насмешкой заметил Смит. – Ты сын Татанка-Йотанки?

– Нет.

– Кто твой отец?

– Индеец, артист цирка, белые называют его Топом.

Фрэнк Эллис совсем съежился, а Смит решил закончить разговор, который не сулил ему ничего интересного.

– Что ж, к разного рода обманам обычно прибегают во всяких цирках, – заметил он напоследок Эллису и, предупреждая возможные возражения со стороны последнего, презрительно махнул рукой.

Подхватив Кэт, Смит направился назад и вздрогнул, потому что девочка чихнула; ему тотчас представилось, какую тетушка Бетти прочитает нотацию за то, что он недосмотрел за ребенком.

Индеец так же, как и Смит, резко повернулся и пошел в противоположную сторону, даже не оглянувшись. Эллис приосанился и крикнул вдогонку:

– Гарри! После представления ты у меня еще получишь.

Это не пройдет тебе даром.

– Папа, – сказала девочка, едва поспевавшая за быстро шагавшим отцом, – ты слышал, этот злой человек хочет наказать мальчика-индейца за то, что он сказал правду.

– Пусть это не беспокоит тебя, детка, у индейцев толстая шкура, он перенесет наказание легче, чем ты.

Наказание ребенка для Смита и для Кэт было делом совершенно обыкновенным и неизбежным, им и невдомек было, что индейцы никогда не били своих детей.

– Папа!

– Ну что еще, девочка? – Смит начал проявлять признаки нетерпения.

– Папа, ты не можешь попросить этого злого человека, чтобы он не бил мальчика-индейца? Ребенок должен всегда говорить правду, разве за это можно наказывать?

– Идем, Кэт. Я не могу его об этом просить. Кроме того, все индейцы – скверные люди, и их всегда неплохо за что-нибудь наказать.

– Но ведь это же несправедливо, пап, – тихо сказала

Кэт, она была далека от того, чтобы видеть в мальчике-индейце человека, принадлежавшего к народу, убившему ее бабушку, она даже сочувствовала мальчику, потому что Фрэнк Эллис чем-то напоминал тетушку Бетти.