Харлей. Поверь в меня

— Слушай, Харлей, — он потирает переносицу и устало падает в свое кресло. — мы итак потратили много времени, выясняя кто он. Это было не легко с учетом той ограниченной информации, которую ты нам предоставил. А единственного, кто мог пролить на это свет, убили в тюрьме. Но сейчас проблема в другом. Твой брат залег на дно. Могут пройти месяцы, годы прежде чем мы найдем его.

— Ээ… может есть какой-то способ?…

Никита поднимает на меня тяжелый взгляд: — Ты вообще уверен, что все еще хочешь встретится с ним, учитывая все, что мы про него узнали?

— Уверен. Он мой единственный живой родственник, — переминаюсь с ноги на ногу. — Понимаешь, эти упоминания в старых маминых письмах к подруге… о том, что сын ее нового парня пошел в первый класс… — делаю шаг вперед, надеясь, что он прочтет в моих глазах, насколько это важно для меня. — Значит, на тот момент, когда мои родители познакомились, он был уже достаточно взрослым, чтобы помнить. Я хотел бы поговорить с ним. Возможно он вспомнит что-то о моей маме, хоть что-нибудь, или знает о каких-то других родственниках… Может это звучит глупо, но мне это нужно.

Подхожу еще ближе.

— И еще… я бы хотел все таки прояснить вопрос с оплатой.

— Я же говорил, Макс запретил брать с тебя деньги.

— И тем не менее, я хочу…

— Малец, — он снисходительно смотрит на меня, — ты серьезно думаешь, что наши услуги тебе по карману? Речь идет о суммах с пятью нулями и выше.

Делаю мысленно пометку поговорить с Максимом Викторовичем лично. Сейчас я хочу вернуться к более волнующему меня вопросу: — Он же должен где-то объявиться рано или поздно?

— Я бы не стал на это рассчитывать, — говорит, бесшумно вошедший в кабинет, Давид. Я вздрагиваю от неожиданности. Как кто-то с его комплекцией, может передвигаться настолько тихо и плавно, словно ниндзя, я никогда не пойму. Видимо, это часть обучения в спецназе. — Босс, мне тоже не нравится идея Матвея, как его выманить, но разве у нас есть другие варианты?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Использовать невинных гражданских в качестве приманки — это не то, что я могу одобрить, как бывший полицейский, — голос Никиты становится жестче. — Это тупик, Харлей, — он разводит руками.

— Может пришло время обратится за помощью к Мяснику? — предлагает Давид.

— И кто же к нему пойдет? Ты сам?

— Нет. Только не я! — слишком быстро отвечает тот и, вскидывая ладони в протестном жесте, делает шаг назад.

— Ссыкло! — смеется Никита. А потом более серьезным тоном добавляет: — Мы не будем, каждый раз оказываясь в тупиковой ситуации, обращаться к самому страшному преступнику города, пусть они и завязали что-то наподобие дружбы с Максимом. Его не без оснований называют «Мясник». Мы не святые, признаю. Но он… он по другую сторону. Пока я — ваш непосредственный начальник, этого никогда не будет. НИКОГДА!

Никита поворачивается ко мне, как будто вспоминая, что я все еще здесь.

— Как будут новости, я свяжусь с тобой, Харлей, — чеканит он сухо.

Сдержанно поблагодарив его, покидаю кабинет и в холле сталкиваюсь с Максимом Воронцовым собственной персоной.

— Здравствуйте, Максим Викторович!

— Сколько лет говорю тебе, Паша, зови меня просто Максим. Чувствую себя старым, — ворчит он.

— Это как-то неуважительно.

— Уважение проявляется не в обращении по отчеству, сынок.

— Ээ, хорошо Максим. Огромное Вам спасибо за помощь в поисках моего брата.

— Не благодари. Ребята найдут его. Не сомневайся.

Делаю шаг к выходу, как вдруг слышу в спину:

— Слышал, ты встречаешься с Настей Бауман?

— Эмм. Да, — улыбаюсь при упоминании ее имени, но выражение лица Максима стирает мою улыбку.

— Удивлен, что ты сейчас не с ней.

— Я как раз… Стоп. Что? Почему?

— А ты не знаешь, что случилось?

— Нет. Что-то случилось? С кем?

— Оу. Я был уверен, что ты знаешь, — говорит он жестикулируя, и это пугает меня. Максим Викторович, как известно, не нуждается в лишних движениях, чтобы объясниться. Теперь он полностью завладел моим вниманием. Я резко отхожу от двери и подхожу к нему вплотную.

Страх стремительно расползается по моим венам.

— Что-то случилось с Настей? — мой тон слишком груб. Никогда раньше не повышал голос, не то что на этого властного и жесткого человека, но даже просто в его присутствии. Но сейчас мне плевать на манеры и на его возможную реакцию.

Он внимательно смотрит на меня, прежде чем сказать:

— Настя… она… у нее…

***

— Что случилось, Максим?

— Елена Бауман умерла вчера.

— Настина мама умерла? — произношу я не своим голосом.

Он кивает, сжимая мое плечо.

— Вчера?

Еще один кивок.

Лезу в карман, еще раз проверяя свой телефон и обнаруживая, что на нем нет никаких звонков или сообщений.

— Вы знаете, как это случилось?

Единственное, о чем я могу думать, это поскорее оказаться с Настей рядом.

— Обширный инсульт с кровоизлиянием.

— Она даже не позвонила мне. Вы уверены, что это случилось вчера?

— Да. Аня разговаривала сегодня с их общей знакомой. Они готовились ко сну, когда это случилось.