Харли Мерлин и похищенные волшебники

— Мне кажется, что ты переживаешь кризис идентичности, Харли. Могу добавить, что не по своей вине, — сказал он. — Ты всю свою жизнь строила стены, чтобы не пускать людей, и воссоединение с кем-то, кого ты могла бы назвать семьей, пробило дыру в этих стенах. Ты хотела впустить Айседору, это вполне естественно. Однако единственный способ впустить ее, это ослабить свою защиту. Теперь ты должна решить, были ли эти укрепления, кто ты на самом деле, или они были самой тканью того, кто ты на самом деле?

— Ты уверен, что не пишешь печенье с предсказаниями в свободное время? — поддразнила я его.

Он улыбнулся.

— Нет, хотя, возможно, мне следовало бы это сделать. Быть мастером зверей не так хорошо оплачиваемо, как ты могла бы подумать.

Я усмехнулась.

— Это просто тяжело, понимаешь? Больше я ничему не научилась у своей тети. Она продолжает давать обещания рассказать мне больше о семейной истории, но я ничего не получаю. Она исчезает в какой-то дыре в ткани времени и пространства, и я остаюсь вертеть своими проклятыми большими пальцами. Я ждала девятнадцать лет, Тобе. У меня совсем не осталось терпения.

— Трудно ждать, но это будет стоить того еще больше, когда ты наконец узнаешь всю правду, — сказал Тобе. — Кроме того, ты должна понимать, что могут быть вещи, которые ты не хочешь слышать. Мы знаем, что твой отец, возможно, был заколдован, когда убил всех этих людей, что принесло тебе некоторое облегчение, да?

Я молча кивнула.

— Но что, если у Айседоры есть и другие секреты, которые не так легко проглотить? Что, если, ожидая, она защищает тебя от правды, которую ты, возможно, не готова услышать?

— Это не ее выбор.

Он усмехнулся, урча, как мурлыкающий кот.

— Это ее работа, как твоей тети. Ты можешь чувствовать себя так, как будто она снова тебя бросила, и ты была бы вполне вправе терпеть такие эмоции, но она любит тебя. Ты — все, что у нее осталось в этом мире, так же как и она — все, что у тебя есть. Я думаю, что в ее нежелании есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

— И все же… это чертовски расстраивает.

Он подтолкнул меня локтем.

— Я так и понял.

— И я до сих пор понятия не имею, что делать с этим дурацким сборищем. Я пойду на оленя? Я устрою шоу? Я должна смириться с этим и пройти через это, как всегда?

— Жалость к себе тебя не устраивает, Харли. Ты сильнее этого. В конце концов, никто не любит валяться в грязи. Поверь, у меня есть один в Бестиарии.

Я рассмеялась.

— А как выглядит тот, кто валяется в грязи?

— Ты, если не остановишься.

— Ладно, ладно, хватит валяться. Я рассеянно ударила ногой по стеклу, напугав до смерти существо, похожее на броненосца, лежащее в ящике внизу. — Я пойду на эту чертову вечеринку, буду улыбаться и болтать с лучшими из них. Вот почему я пришла к тебе, я знала, что ты меня уговоришь.

— Похоже, в последнее время я и есть та самая «тетя агонии».

Я нахмурилась.

— Так это ты?

— Да, Сантана была здесь некоторое время назад, высказывая подобные опасения по поводу ее личности, — сказал Тобе. — Обычно я не разделяю слов другого, но вы двое, похоже, имеете дело с теми же самыми проблемами. Она не верит, что ей суждено жить так, как хочет ее семья. По крайней мере, в некотором смысле, это преимущество, что тебе не нужно подчиняться воле тех, кто тебе дорог.

— Отлично, заставь меня чувствовать себя виноватой, почему бы и нет? — пробормотала я, криво улыбнувшись ему.

— Я просто хочу сказать, что вы очень похожи. Вы пришли из исключительного наследия, но вы обе так сильно отличаетесь от того, что было раньше, — объяснил он. — По иронии судьбы, именно поэтому вы так хорошо ладите. Вы похожи. Возьмем, к примеру, Бестиарий. Вы обе больше очарованы им, чем боитесь его. Этого нельзя сказать обо всех людях. Я видел, как взрослые мужчины и женщины выбегали из этой комнаты, как будто я выпустил на свободу Бугимена.

Я не могла полностью осознать то, что он говорил, но кое-что из этого звучало правдиво. У нас с Сантаной было много общего, а также различий. Хотя, это заставило меня задаться вопросом, в миллионный раз в моей жизни, как все могло бы получиться, если бы мои мама и папа были рядом. Были бы у них такие же высокие ожидания от меня? Попытались бы они принудить меня к браку, которого я не хочу? Даже сейчас трудно было представить себе картину, отличную от реальности.

— Наверное, ты прав, — сказала я. Ты мудрый старый зверь; я не собираюсь спорить. — Итак, что ты знаешь о моей другой тете? Насчет Кэтрин? Я знаю, что она часто посещала Бестиарий, с ее связью с горгульями и всем остальным.

— Я думаю, что она уважала меня, но мы не разговаривали так, как ты и я. Мы обменивались любезностями, и я всегда спрашивал, не нужно ли ей чего-нибудь, но она всегда была довольна сидеть и болтать со своими горгульями, — ответил он. — На самом деле она была блестящей женщиной. Если бы ее ценили по праву, возможно, она не закончила бы так, как закончила. Видишь ли, она всегда жила в тени твоей матери. Как изголодавшееся растение, это отсутствие света делало ее скрюченной и искривленной, лишая ее сострадания и праведности.