Хармонт. Наши дни

Дина шлюха, пришла следующая мысль. Что такое «шлюха», Сажа знала прекрасно, как и множество других вещей, которым её никто не учил. Но вот Артур всё равно Дину любит, правда, он не знает, что его мама шлюха. А если бы знал? Наверное, и тогда любил бы, какая ему разница. Сажа помотала с досады головой. Получается, что нет хороших людей и плохих, а есть… Свои и чужие, поняла она миг спустя. Хороший человек – это тот, кто тебя любит. Он и хороший потому, что хорош с тобой, а значит, свой. Плохой, наоборот, тебя не любит, а бывает, что и терпеть не может. Значит, он тебе чужой. Даже если свой кому-то другому, который свой и тебе.

– Дедушка был свой человек, – резюмировала Сажа. – Он был очень смелым и никогда не плакал. Даже когда провалился в «ведьмин студень», не плакал. Понял теперь?

– А папа, он тоже свой человек?

– И папа.

– И мама?

Сажа на секунду замялась.

– И мама, – решительно подтвердила она, ещё раз подумав, как оно всё бывает, и справившись с непростой логикой.

– А почему мы все белые, а ты чёрная?

Сажа сама хотела бы знать ответ на этот вопрос и даже часто думала над ним. Почему кожа у людей бывает разного цвета, её тоже никто не учил, а своим умом дойти упорно не удавалось.

– Не знаю.

– А твои дети будут белыми или чёрными?

– Да не знаю я, Арчи, – сказала Сажа сердито. – Как получится. Поиграй тут пока.

Она спустилась в сад, потому что захотелось побыть одной и подумать обо всех этих сложных вещах. Задрав нос, прошлёпала босыми ногами по траве мимо любезничающей с Носатым Бен-Галлеви Диной и побрела между высаженных ровными рядами розовых кустов.

Подумать Саже не удалось: приветливо размахивая руками и улыбаясь во всю лоснящуюся на солнце толстомясую ряшку, от ограды спешил навстречу Дядюшка Бен, которого Карлик недавно привёл, чтобы охранять ворота. Зачем их охранять, Сажа не понимала, но Карлику, безусловно, было виднее. Раньше служил Дядюшка Бен в полиции, потом оттуда ушёл, потому что, по его собственным словам, из него стал сыпаться песок. Был Дядюшка отчаянным добряком и, в отличие от всех прочих Сажиных знакомцев, чёрным, как и она.

Дядюшку можно было спрашивать о всяких-разных вещах, про которые кого другого спросить Сажа бы постеснялась, она сама не знала почему.

– Если у меня будут дети, – без проволочки приступила к делу Сажа, – они будут чёрными или белыми?

Дядюшка Бен озадаченно почесал сверкающую на солнце лысину. Улыбка понемногу сползала с его добродушной толстущей ряшки.

– А ты почему, моя девочка, спрашиваешь? – поинтересовался, наконец, Дядюшка Бен. – Или к тебе кто-то клинья подбивает? Так я ему, поганцу, ноги-то из жопы на раз выдерну.

Сажа заулыбалась. Отчего бывают дети и как подбивают клинья, она знала, это знание пришло так же, как то, кто такие шлюхи, – само по себе. Ничего постыдного или неудобного в процессе зачатия детей Сажа не видела, а от Дядюшкиных грубоватых шуток ей всегда было весело. Она представила, как Дядюшка, отдуваясь и пыхтя, выдирает ноги из жопы гипотетического ухажёра, и расхохоталась.

– Некому выдирать, – сказала она, отсмеявшись. – Так чёрными будут мои дети или белыми?

– Чёрными, чёрными, – нехотя ответил Дядюшка Бен. – А насколько чёрными, зависит от того, что за сукин сын тебе попадётся. Если он будет белым, то и детки у вас родятся не совсем чёрные. А с тёмно-серой кожей или, может быть, даже светло-серой, как повезёт. В школу бы тебе надо, девочка моя, там про эти премудрости объясняют, я только давно уже всё позабыл.

– Зачем это мне в школу? – возмутилась Сажа. – Мне и здесь хорошо. Да и потом, я ни за какую парту не влезу.

Они потрепались ещё немного, и Дядюшка отправился охранять, чтобы не утащили, ворота, а Сажа в детскую, где соскучившийся Артур набросился на неё, повалил на диван и оттаскал за волосы.

Вечером Сажа, как обычно, смешала Карлику коктейль и вынесла в сад, где тот сидел, вытянув ноги, в шезлонге и курил, медленно пуская дымовые кольца. Солнце уже зашло, и тёплый сентябрьский ветерок ласково обдувал Саже босые щиколотки. Гнутые фонари тускло освещали садовую аллею, в конце которой был виден клюющий носом Дядюшка Бен, рассевшийся у ворот в специально для него поставленной прозрачной будке.

– Карлик, – сказала Сажа, подавая бокал с задорно торчащей из него соломинкой. – Как думаешь, мне стоит пойти в школу?

– Зачем? – удивился тот. – Я в детстве пару лет ходил. Занятие, дочка, самое что ни на есть дурацкое и для дураков. Всякие недоноски и выжившие из ума старухи норовят командовать тобой, заставлять тебя заучивать никому не нужную ерунду да ещё ставят тебе в пример всяких маменькиных сынков. Если у человека есть голова на плечах, он без всякой школы добьётся своего, а если нет, никакая школа ему не поможет. Читать и писать научиться никогда не поздно, дочка, а больше в этой школе ничему и не учат. Вот станешь чуть взрослее, преподавателя я тебе найму. Да прямо завтра могу нанять, если хочешь.

Сажа сделала страшные глаза, наотрез отказалась от преподавателя и отправилась на боковую.