Хармонт. Наши дни

Ночью Сажа не могла найти себе места. То, что раньше было девичьей забавой, а потом стало проверкой на мужество, теперь превратилось в зловещую, нехорошую шутку. Неужели этот парень с дерзким скуластым лицом и впрямь ломанётся ночью в Зону, нервно расхаживая от стены к стене, думала Сажа. Джекпот… Характерная такая кличка, «говорящая».

Она присела на кровать. Неужели я влюбилась, с некоторым даже любопытством подумала Сажа. В едва знакомого человека, в убийцу и личного врага её отца. Глупости, тряхнула она головой. Но почему тогда она переживает за него так, словно речь идёт о близком человеке. О «своём», внезапно вспомнила Сажа рассуждения десятилетней давности.

Ночью она не сомкнула глаз и, едва рассвело, выбралась из принадлежащей Карлику гостиницы, села в машину и поехала к новостройке. Небо было чистым, от вчерашних луж не осталось и следа, с озера задувал прохладный, ласкающий кожу ветерок. Дура, сказала себе Сажа, загнав машину в будущий сад будущего особняка. Пора бы уже взяться за ум, этот человек не придёт, а если даже придёт, то для того, чтобы её обругать или, что гораздо хуже, над ней посмеяться. И поделом: какие там по нынешним временам десять «пустышек».

Час шёл за часом, и к десяти утра Сажа чувствовала себя полностью разбитой. Привезли упакованные в дощатые ящики мраморные статуи античных героев. Сажа тщательно подбирала их, роясь в каталогах и аукционных листах. Она с нетерпением их ждала, но сейчас лишь махнула рукой и велела разгружать без неё. Накричала на подвернувшегося под руку Носатого Бен-Галлеви и отправила его со двора прочь. Выкурила вторую и третью в своей жизни сигареты.

Облезлый «додж» с заляпанными грязью бортами притормозил у ворот за четверть часа до полудня, когда Сажа уже отчаялась. Из «Доджа» выбрался страхолюдный индеец и ещё кто-то, скрытый от Сажи кузовом… Она не удержалась и бросилась навстречу. Сердце заколотилось вдруг, бешено, отчаянно, когда она узнала в пассажире вчерашнего «старого нового знакомого». Сажа вросла в землю и завороженно смотрела, как индеец распахивает багажник и помогает Яну взвалить на спину здоровенный мешок.

Он шёл к ней, шатаясь под тяжестью мешка и глядя исподлобья в глаза. В пяти шагах остановился, сбросил ношу на землю.

– Что это? – выдохнула Сажа.

– Я решил, что «пустышки», «брызги» и прочая дребедень недостаточно хороши для тебя, – медленно выговаривая слова и не отводя глаз, ответил Ян. – А кольца у меня нет. Здесь мой свадебный подарок, взгляни. – Он нагнулся, рванул стягивающую горловину мешка тесьму.

Сажа ахнула. Перед ней лежал, отливая красной медью на солнце, легендарный «Золотой шар».

Слёзы набухли у Сажи в уголках глаз и покатились по щекам.

– Ты что же, – пролепетала она, – хочешь… Ты хочешь на мне жениться?

– Да, – твёрдо сказал Ян. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И чем скорее, тем лучше.

– Ты ведь ничего не знаешь обо мне, – сказала Сажа тоскливо. – Я никогда не думала, что у меня это будет вот так. Когда ставила идиотское условие, и вообще. Ты ведь даже не знаешь, сколько мне лет.

Ян пожал плечами.

– Какая разница, – сказал он. – Я думаю, мы одного возраста, но, если ты на пару лет старше или младше, это не имеет никакого значения.

– Мне двадцать один год, – опустив голову, проговорила Сажа. – Тогда, в саду, мне было одиннадцать. Я дочь сталкера и мутантка. Моим отцом был Гуталин, ты наверняка слышал о нём. Ты по-прежнему хочешь жениться на мне?

– Хочу, – решительно кивнул он, ни на секунду не задумавшись. – Трудновато поверить, но мне нравится эта мутация. И считаю, что мне повезло.

– Не врёшь? – совсем по-детски спросила Сажа.

– Клянусь, что нет. И я хотел бы, – Ян улыбнулся, – отпраздновать нашу помолвку, у меня и свидетель есть, – он кивнул на привалившегося к борту «Доджа» и невозмутимо покуривающего индейца.

– А сообщить родителям ты не хочешь? – лукаво улыбнулась Сажа в ответ.

– У меня нет родителей.

– Я имела в виду своего отца.

Секунд десять Ян стоял, с недоумением разглядывая носки своих ботинок.

– Ты шутишь со мной? – дрогнувшим голосом спросил он. – Только что ты сказала, что твой отец – покойный Гуталин.

– Так и есть. Я говорю о человеке, который меня удочерил. Тебе не просто повезло, тебе очень повезло со мной, – Сажа рассмеялась. – Моего приёмного отца ты тоже знаешь. Его зовут Карл Цмыг, я – дочь мультимиллионера. Я… – Сажа осеклась и замолчала.

Ян отшатнулся, словно его ударили. Побледнел. Сажа с нарастающим ужасом смотрела на его исказившееся лицо.

– Почему ты не сказала раньше? – с горечью спросил Ян.

– Ты не спрашивал, – пролепетала Сажа. – То, что было между вами, давно в прошлом, оно быльём поросло. Или… – она не договорила.

– Или, – бросил Ян презрительно. – Я никогда, ни за что ни гроша не возьму у этого человека и не женюсь на денежном мешке.

Он развернулся и стремительно зашагал прочь.

Карл Цмыг, 39 лет, финансист