Харон. На переломе эпох

Мысль прервали шлепки по воде. Будто горсть камешков бросили. Даже не понял сначала. Потом дошло — по нам очередью пальнули, но не учли, что над водой воздух высокую влажность имеет и тормозит пулю сильнее. Прицел выше надо брать.

Выкрутил штурвал, ложась в левую циркуляцию на обратный курс. Компания на мосту оценила новое развлечение, и всплесков недолетов стало больше. Катюха привстала в башенке, повернувшись ко мне с вопросительным взглядом.

— Не надо, Катюх. Идиотам все одно не выжить, а так хоть нежить, сколько успеют, упокоят, все нам меньше работы.

— А если они и живых так? Ныне каждый живой на вес золота!

Усмехнулся — Так ведь и они вроде живые. Не находишь противоречий?

Супруга насупилась. — Они нелюдь!

Вот и появилось третье определение. Живые, нежить и нелюдь.

Закончил разворот, прикрыв рубкой Катаны компанию идиотов от башни Рогатки с разозленной супругой внутри. Нелюдь они, или просто не научились думать еще — отсюда не видно. Палачами живых мы не нанимались.

И все же Катюха извернулась. Чуть ли не у меня над ухом грохнула длинной очередью Рогатка, вызвав мгновенный приступ тошноты. Эдакая, скоротечная контузия. Над далеким виадуком взвилась и начала набирать густоту струйка дыма.

Покачал осуждающе головой, демонстративно ковыряясь в ухе. Демоны с этими безголовыми, но над ухом-то зачем стрелять?! И завершая мысль — спасателями живых мы так же не нанимались. Как говориться — «Сум кукве», что с латинского толмачат как «всякому свое» или «каждому заслуженное». Заслужили — получите…

Уходили опять под берегом — где-то там, в заливе, линия древних ряжевых преград, которые перекрывали залив там, где не доставали пушки крепостей. Попасть на огрызки этой фортификации и ныне приятного мало. А веры навигатору с каждым днем все меньше.

Обратную дорогу сидел за отчетами. Старался кратко, но емко описать увиденные группы людей. Какие бы они не были — это более тысячи живых. Со своими «тараканами», желаниями, но зато и с перспективами. Время «вакуума власти» истекает. Каждой клеткой чувствую, как ежедневно сужаются возможности. Еще неделю назад я пошел бы за теплоходами не задумываясь, походя разводя мосты. А теперь даже и не знаю. Придется договариваться с Кронштадтом о проходе призов, с теми, кто засел в Петропавловке о разводе мостов. Словом, слишком много переговоров и слишком мало дела. И еще каждый захочет свою долю. Долю хотят всегда! Даже когда никакого отношения к происходящему не имеют. И хуже всего, когда посчитают, что долю им не додали — затаят камень за пазухой. А долю недодают всегда! Даже если все отдать, посчитают, что ты что-то скрываешь и зажал самое ценное. Словом, не хочу я заниматься этими теплоходами!

Катюха, зачитав мой опус, сказала, что ничего я не понимаю в людях, и чтоб подменил ее на вахте, пока она напишет как надо. На что пошел к штурвалу, цитируя классику»… Низложен, хм, какой красивый почерк!». Получил в спину снисходительный хмык.

Погода стояла неплохая, занял пост на корме, подставив лицо ветру. Впереди около семи ходовых часов, без надоевших вчера кричалок. И без людских проблем. Только ветер и парус. И любимая женщина, что стоит рядом.

К трем часам Катана, сворачивая паруса, подходила к оживленному каналу Станции. Тут жизнь била ключом. По бетонному краю канала носился народ, из канала выскочила Будка и в пенном буруне ушла на север. Запрашивать по рации о причинах оживляжа посчитал глупым, раз уж мы уже швартуемся. Вот только никого из «старой гвардии» Пана найти не удалось, как и самого Димыча. Опрос бегающего народа давал противоречивые результаты. Мнения разнились от «убегли они, нас бросив!» до «погибли все, сам видел!». Вернулся на Катану и отыскал Катюху, протиравшую Рогатку тряпочкой.

— Радость моя, как ты относишься к променаду по ядреной земле?

Супруга оторвавшись от занятия, задумчиво осмотрела башню. Кстати, надо не забыть перекрасить это серое пятно на белом фоне.

— А пошли, пройдемся. Считай, неделю уже никуда с борта не ходим.

И мы пошли. Мимо штаба, мимо брезентового городка палаток, мимо спортгородка и парковки. Проминались вдоль забора Станции слева море и людская суета, справа станция за бетонным забором. Для прогулок отведен узкий участок берега полтора километра длинной и сотню метров шириной. Прогулявшись туда и обратно мы, не сговариваясь, пошли «домой». После адреналина последних дней организм требовал продолжения. Супруга посмотрела мне в глаза и скромно напомнила, что я ей обещал разведку. На что задал нежной, хрупкой женщине некорректный вопрос — а ты сколько в рюкзаке унести сможешь?

Катюха жеманно повела плечиком и уточнила — Смотря, что нести. Твоих железяк мало. Моих флакончиков, или хотя бы бытовой химии килограмм двадцать.

Уточнил ехидно — А снарядов для твоей любимой Рогатки?

Катюха подумала серьезно — Зарядный ящик переносила. Далеко нести-то?

Показал разведенные сантиметров на пять пальцы — Рядом совсем. Метров триста четыреста.

Супруга оживилась. — Пошли тогда прямо сейчас?! А то настроение такое…