Харри Проглоттер и Волшебная Шаурматрица

Молли вывалилась в неестественно длинную комнату с колоннадами. Торцевые стены циклопически-помпезного помещения скрывались вдали. Девочке повезло меньше, чем Джеймсу: она упала на голый мраморный пол, сильно ударившись ногами и правой рукой. пол был скользким, Молли удалось встать с третьей попытки. Ушибленная рука повисла плетью. Ноги ныли, но работали.

Нужно было сориентироваться, куда идти. Козазель вытащила из жакета магическую монетку, загадала направление «к Харри» и несколько раз подкинула ее. Трижды из пяти раз выпал орел, то есть налево. Пожав плечами, Молли двинулась в напророченную сторону.

Комната заканчивалась глухой стеной с надписью «Попробуйте еще раз». Козазель весьма не по-детски выразила отношение к гаданию и стене, повернулась и поковыляла обратно.

В противоположном конце комнаты Молли обнаружила выход, перегороженный львом с птичьей головой. Страж был, по всем признакам, старым. Шерсть птицельва свалялась в неопрятные клочья, клюв сморщился, а веки дергались, словно заведенные. Зверь спал, и громкий храп эхом рассыпался между колонн.

– Не лаем, не кусаем и в дом не пускаем... – протянула Козазель. – И разлегся-то... Не обойти. По-любому придется лезть.

Надеясь, что лев не проснется, Молли осторожно подкралась к проему. Стоило ей коснуться шкуры стража, как тот мгновенно проснулся.

– А! А? А-а-а-а... – не очень прозрачно высказался он. – Стой, кто идет?

– Я, блин, мышка-норушка... – сардонически ухмыльнулась Молли.

– Наружка? А где тогда внутришка? – не понял зверь.

Девочка отступила так, чтобы видеть морду непонятливого птицельва.

– Слышь, папаша! Дай пройти! – смело крикнула она.

– Не могу, – прохрипел страж.

– Ты что, часовой, что ли?

– Нет. Я этот... как же его... Вот же... А! О... – Лев усиленно вспоминал. – Да! Есть! Я – Сфинктер!

И зверь гордо поглядел на Козазель.

– Наверно, всё-таки Сфинкс, – лукаво прищурилась Молли.

– Точно! Вот-вот. Сфинкс, – спохватился страж. – Я Сфинкс. Я никого не пускаю без... ух ты, Йорики черепастые, память-то не в дугу стала... Помню, если что не по мне, сразу съем... А за что?..

Молли принялась соображать, какой бы лапши навешать Сфинксу...

VIII

Вышиб дно и вышел вон.

А. С. Пушкин

Когда склизкий туннель закончился, Харри Проглоттер вылетел в оранжерею и с утробным «чвак» упал на мягкую, землисто-зеленую рыхлую субстанцию.

Юный маг решил, что он угодил в компост. Еле-еле выбравшись на траву, он тщательно протер заляпанные очки. «Компост» зашевелился, меняя форму. Вскоре вместо аморфной кучи перед Харри предстал здоровенный мужик, как две капли воды похожий на актера Стивена Прыгала.

– С мягкой посадкой, – ослепительно улыбнулся он, подходя к Харри.

Каждый шаг бывшего компоста сопровождался хлюпающим звуком, хотя грунт был тверд.

– Так ты и есть Чвакальное Чмошище! – догадался маг.

Чвакальное Чмошище подернулось синим, выражая раздражение:

– К чему эти обидные прозвища? Обращайся просто: товарищ Че.

Чмошище извлекло откуда-то черный берет и натянуло его на голову.

Лицо Чмошища изменилось, обрастая бородой и усами, и существо приняло облик легендарного революционера.

– Товарищ Че, – проговорил Харри, доставая шпаргалку из рюкзака. – Мне очень нужен су-пердез-ин-тег-ра-ци-он-ный мегапурген.

– А! Мегапургений – парадокса друг! – засмеялось Чмошище, трансформируясь в великого русского поэта. – Да-да, предупреждали, что ты придешь... Нет ничего проще.

Псевдо-Пушкин сунул руку в карман пальто и вынул оттуда невзрачную тубу с таблетками.

– На, владей волшебной скрипкой, – протянуло Чмошище тубу Харри, одновременно превращаясь в отца теории пассионарности. – Посмотри в глаза чудовищ...

Маг осторожно взял лекарство.

– И ничего взамен? – спросил он у Че.

– Не корысти ради, – теперь Чмошище облачилось в поповские наряды.

– Так я пойду? – Харри вдруг стало плохо, а желудок пронзила режущая боль.

– Иди, – грустно про гундосило Чвакальное Чмошище. – И если встретишь, верни мое... мое...

– Твое что? – хватаясь за живот, простонал Проглоттер.

– Мое... мое... – Чмошище впало в неизъяснимое смятение, оно меняло цвет, облик, становясь то Сарой Коннор, то Железным Дровосеком, то полицейским, то куском кровавого месива... – Мое... мое...

Харри упал на колени, борясь с тошнотой.

– Твое «я»? – прохрипел он.

Боль ушла. Чмошище застыло в форме психоделически-сиамских рабочего и колхозницы, впав в задумчивость.

– Мое... я, – наконец повторило оно за Харри. – Мое я... Я! Я! Я!!!

Чмошище сжалось и приняло облик хренблина: зубастого безрогого чертенка с ирокезом на макушке.

– Спасибо!!! – завизжал худой черный бандюга, обнял Харри и припустил прочь по оранжерее, улюлюкая и вытворяя невообразимые сальто.

– Всегда пожалуйста, – Харри встал, отряхнулся и побрел к очередному входу.

Вскоре Проглоттер очутился в небольшом зале, стены которого были увешаны десятками магических кристаллов. В каждом мерцало изображение толстячка-путешественника.

Мальчик остановился в центре и нерешительно замялся.

– Здравствуй, Харри, Новый год! – раздался бодрый голос.