Харроу из Девятого дома

Белое лицо в темноте напряглось. Я услышала ее дыхание.

– Ты уверена, что Мерси пыталась убить Харроу? – спросила она через секунду.

– Да.

– Но это не… зачем?

– Не задавай мне вопросов. Я вообще ничего не понимаю.

– Помоги мне спуститься, Девятая, – потребовала она, – когда я наступаю на этих тварей, то рискую заорать и обоссаться, а нам надо поговорить.

Я расчистила для нее путь – отпихнула несколько пчел в сторону твоими руками, освободив узенькую полоску, по которой Ианта смогла идти, дрожа. Когда мы вышли в коридор, она ненадолго прислонилась к стене, удивительно хреново украшенной костями – скелетами в странных шмотках, нишами с мумифицированными бюстами, торчащими руками с клинками, драгоценными камнями и прочей ерундой. Это походило на вечеринку, где все умерли. Ианта застыла, когда мы услышали из коридора громкое жужжание, а потом и крик.

– Стой тут, – велела я.

– Иди в жопу, – отозвалась она, – я стала восьмой святой на службе Царя Неумирающего не для того, чтобы Гидеон Нав разыгрывала из себя героя у меня на глазах.

– А зачем ты стала ликтором?

– Ради невероятного могущества. Ну и афиш с моим лицом.

Ну что ж, логично.

Коридор выходил в довольно просторный зал, очевидно предназначенный для демонстрации мелких гадких трофеев Царя Неумирающего. Костяные колонны потели от жары, струи влаги стекали по бледной резьбе. Я подняла меч, но было поздно. Пчел уже убили. Они свисали с потолка на собственных кишках, задушенные насмерть, и зеленая слизь капала с их тел на черно-белые плитки пола. Некоторые лампы побились, а другие отчаянно вращались под потолком, освещая эти омерзительные подарочки.

В зале стоял человек и тяжело дышал, прикрывая рот. Он даже не обнажал рапиры – хотя кто-то, очевидно, это сделал, потому что в углу валялись аккуратно нарезанные твари. Это был ликтор, которого ты звала святым терпения, живой и невредимый, если не считать пота и крови на надменном длинном лице. Меня опять поразило, какими нереальными всегда выглядят ликторы – или наоборот, может, они реальнее всех остальных, нарисованы более яркими красками? Он провел рукой по гладко зачесанным светлым – или седоватым волосам. Мне показалось, что его сейчас вырвет. Увидев нас у дверей, он сделал шаг вперед и крикнул:

– Детка, нам надо обратно. Гидеон не показывался, то есть. Он сражается с этой тварью один. Помоги мне найти твою старшую сестру. Так, Харроу?

Его удивление немедленно сменилось раздражением:

– Во имя императора, Харрохак, если уж ты выжила, ты что, не могла нам помочь…

Тут он осекся и еще раз посмотрел на нас.

На твое лицо. Он смотрел на мои глаза на твоем лице, на такие же, как у всех ликторов, глаза, и из его собственного взгляда уходили все краски.

Я кое-что повидала в жизни – клинки, картинки с дамочками, которые в результате несчастного случая остались без одежды, кучу трупов… беспорядочный опыт, конечно, но теперь мне кажется, что это еще не очень странно. Но я никогда не видела такого выражения лиц, как у смотревших на нас ликторов. Мерсиморн взирала на нас так, как будто мы были иллюстрацией к словарной статье «несчастье». Августин – как будто мы были в принципе последним, что он увидел в жизни.

– Джон, – выдохнул он, – радость…

И свалил.

Когда я повернула нас, чтобы на нее посмотреть, Ианта изучала нас с осторожным и подозрительным любопытством. Она никогда не демонстрировала все свои карты. Хреново, что она возвышалась над тобой – ростом этот выцветший и тусклый человекообразный тростник превосходил тебя на голову. В доме Ханаанском она не казалась такой высокой, но я не привыкла смотреть на мир твоими глазами.

– Загадка на загадке, – заметила она, – как меня бесит видеть тебя в ее лице.

– У тебя осталось ровно две минуты, а потом я суну кулак тебе в жопу, – предупредила я.

– Пошли за мной. У нас очень мало времени, даже если не думать о твоих обидных угрозах сексуальным насилием. У тебя такой большой кулак, а у меня такая маленькая задница…

– Вот и шевели ей, Тридентариус! Я не буду смеяться над твоими уродскими шуточками.

Она пошла вперед, шарахаясь от каждого свисающего с потолка обмякшего пчелиного трупа – смеяться над ней было гораздо приятнее, чем смотреть, как она приоткрывает рот, говоря «задница». Ианта привела нас в свою чудовищную бело-золотую комнату. Я так задумалась и напряглась, что чуть не пропустила очень вдохновляющее изображение роскошной телки-рыцаря с дыней в руках и ее дружка-некроманта, яйца которого прикрывал вихрь листьев, подхваченных ветром. Вот это настоящее искусство. Увидишь – и умереть не жалко.

– Давай скорее, у меня для тебя письмо, – поторопила Ианта.