Харроу из Девятого дома

Шаги тяжелых ботинок послышались ближе. Харроу не осмелилась высунуть голову из-за саркофага. Она все равно знала, что увидит. Вместо этого она широким полукругом рассыпала прах вокруг себя и Ортуса и подняла из праха зазубренную стену в виде гигантского черепа, в шесть футов высотой и дюйм толщиной. Самая прочная и толстая теменная кость, с которой она могла справиться, пока не стала ликтором. Стена немного умалила силу голоса Ортуса, слова теперь не так гремели под потолком, но зато впечатляюще резонировали внутри этого черепа.

– Сколь же безумен ты, если сразишься со мной,

Молвил ликтор и…

Костяная стена рухнула. Это было невозможно. Харроу отлично помнила ту костяную стену, которую возвела вокруг себя, Гидеон и Камиллы Гект в те жуткие последние мгновения на садовой террасе. Она уже почти лишилась сил, но все же ограда выдерживала решительные атаки одной из дланей императора не меньше минуты. Цитере исполнилось десять тысяч лет, и она владела неиссякаемым источником магии. У Спящей были мешковатый оранжевый костюм и несколько пушек. Но она смела эту преграду одним раздраженным движением, как неожиданную паутину где-то в подвале. Кость даже не сломалась, она раскрошилась, как старая штукатурка. Спящая просунула голову и плечи в дыру, выставив перед собой пистолет, и выстрелила Ортусу в живот.

Ортус рефлекторно зажал рану, и сразу стало очень тихо. Он отвел от живота окровавленную руку и пораженно посмотрел на нее. Харроу перевела взгляд с дыры – аккуратной, будто просверленной, на его лицо, а потом на Спящую, которая все еще торчала в нелепом проломе. Проломе в непробиваемой костяной стене. Пистолет дымился. Скрытое маской лицо ничего не выражало.

Ее рыцарь снова откашлялся и, запинаясь, попытался снова взреветь:

– Нониус, ране… – тут ему пришлось сглотнуть. – Нониус, ра…

И замолчал.

Сердце Харроу сжалось, как комок фольги. Она схватилась за обломанные края своей стены и резко толкнула кость вперед, уронив Спящую на спину. Разлетевшиеся кусочки кости она обратила в конструкты прямо на лету – это было просто даже сейчас, это было просто даже в младенчестве. Один, два, три… четверо лязгающих костями скелетов бросились в атаку, рвать и ломать лишенными плоти руками. Спящая встретила их уже на ногах. Первому она попала в череп, и все тело разлетелось в прах, чего не должно было случиться. Со вторым обошлась точно так же. Третьему удалось схватить ее за свободную руку, пока пуля не прошла сквозь позвоночный столб и не обратила скелет в кучку мусора. Кровь пульсировала в ушах Харроу, голова кружилась, кожа стала влажной. Она подняла еще четверых скелетов. Она не понимала, почему Ортус вдруг сошел с ума. Но если Девятый дом наступает, Преподобная дочь должна наступать вместе с ним.

Она закричала – не загремела боевым рогом, а скорее завыла сиреной.

– Нониус, раненый, выплюнул кровь.

Меч не дрожал.

– Харроу, – слабо сказал Ортус.

– Смело ответил он…

Вот тут она замялась. На ответах Нониуса она обычно начинала думать о чем угодно другом.

Она вдруг поняла, что Абигейл читает молитву. В ее голосе не было ни страха, ни отчаяния. Ее слова сплетались и сливались воедино, как капли воска на свече, которые стекают по ней бледной жидкостью и соединяются внизу. Харроу услышала несколько слов:

– …Когда я вернусь домой, моя семья принесет тебе жертвы. Лучшую нашу кровь, самую юную. Лучшую нашу кровь, самую древнюю.

Когда Харроу замялась, Ортус прошептал:

– Сила твоя велика…

– Сила твоя велика, – торопливо продолжила она, – воин великой смерти. Мне не сравниться с тобой ни силой, ни…

Спящая уничтожила последнего скелета ударом руки в перчатке. Удар выглядел почти небрежным.

– Все кончено, – сказала она и прицелилась Харроу в голову.

Свечи вспыхнули ярко-синим, похожим на хризантемы пламенем высотой в шесть футов. Время застыло. Харроу, раскинув руки, смотрела, как костяные обломки замирают в воздухе, как падающие белые звезды. Пламя ревело. Она оглядела комнату: Магнус, Диас и Протесилай неподвижно лежали на прежних местах, Дульси Септимус выглядывала из-за угла, и глаза ее горели свирепым огнем, и…

Абигейл Пент светилась, как голубое солнце чужой планеты. Длинные лучи света вырвались из ее пальцев. В руках у нее оказалась книга, все страницы которой излучали такое же синее сияние. В этом безумном холоде Абигейл вся промокла от пота, ее окружал пар магии духа, она сбросила куртку и перчатки и стояла в платье и мантии. Вонь ударила Харроу в лицо: вода, море, кровь. Множество голосов слились в один на губах Абигейл. Она закричала.

Время понеслось дальше. Спящая со щелчком спустила курок, затрещал металл и ничто не попало Харроу в голову. Перед ней выросла тень – и это была тень всех теней. Столбы голубого пламени превратились в маленькие черные свечи. Харроу застыла, услышав звон большого колокола.

БУМ. БУМ.

БУМ. БУМ.

БУМ. БУМ.

Первый колокол Дрербура, Первый колокол Девятого дома громко звенел в лаборатории. А между Харроу и Спящей встал человек.