Харроу из Девятого дома

Тысячу лет назад Дрербур породил Матфия Нониуса. Он очень поздно стал первым рыцарем – правильнее было бы звать его Матфием из Девятого дома, но Харрохак никогда не слышала такой версии. Если его как и называли, то только «величайшим фехтовальщиком нашего Дома». Ростом он был невелик, а руки казались довольно длинными. Разумеется, все это не имело отношения к истине. Ортус всегда давал понять, что в нем было минимум семь футов в высоту и три фута в плечах. Призрак Нониуса возник из тумана легенд в облике скорее скромного жреца, чем воина.

Но с рапирой в руке – черной, украшенной четками рапирой ее Дома – и кинжалом в другой, простым черным кинжалом, какой носили капелланы или монашки, он превращался в воплощение поэзии. Он держался удивительно неподвижно – Харроу-то думала, что это нарушает все правила фехтования. Он просто стоял, поставив ноги на ширине плеч, а Спящая набрасывалась на него. Изо всех сил била дубинкой по ребрам, тыкала длинным ножом, пытаясь достать до паха. Ни один из этих ударов не достигал цели. Нониус спокойно отбивал их, как будто заранее изучил последовательность ее движений. Казалось, он даже не тратит усилий, блокируя удары ножа, пинки, дубинку. Он просто стоял, как стена, и черное пламя свечей отблескивало на его броне.

А потом он начал двигаться. Он вытворял такое, чего Харроу никак не ожидала от человека. Казалось, что гравитация действует на него по-другому. Его движения не были торопливыми или нервными. Он вложил все в один-единственный прекрасный удар, и из Спящей потекла кровь. В ее костюме уже зияли несколько дыр, и все они были красны.

Но она не остановилась и не замедлилась, и постепенно это начало его выматывать. Нониус всегда уставал в долгих боях. В книгах с первой по четвертую ему не находилось достойных соперников, все враги умирали от одного его взгляда, но потом Ортус счел необходимым добавить описание длинных дуэлей между своим божеством и несколькими именитыми и достойными противниками. Если враг задевал Нониуса, это почти гарантировало, что он продержится еще не меньше десяти страниц, пусть даже большую их часть составляли разговоры.

Спящая обрушила свою дубинку на череп Нониуса с силой, достаточной, чтобы его расколоть. Нониус увернулся и пнул ее в колено, заставив потерять равновесие, и воспользовался этим, чтобы царапнуть ее по бедру кончиком рапиры. Кровь закапала на пол. Когда он встал обратно в стойку, Харроу заметила, что одежда Спящей изменилась. Ярко-оранжевый защитный костюм каким-то образом стал волокнистой дуэльной броней, такой же, как на Нониусе, с подбитой кирасой с несколькими окровавленными разрезами и плексо-амальгамными поножами. Цвет остался прежним, тревожно-оранжевым, и эффект получился интересный. Простой капюшон, закрывающий лицо, превратился в странную изогнутую маску золотого цвета. Она изображала горделивое лицо с крючковатым носом и щелями глаз. Не изменились только нож и дубинка.

Озадаченная Харроу огляделась и поняла, что комната тоже меняется. Она по-прежнему осталась девятиугольной, с дверями в каждой стене и саркофагом посередине, но прямоугольные индустриального вида проходы превратились в роскошные церемониальные арки. Темные металлические панели стали темными каменными блоками, удивительно знакомыми на вид. Пол с кольцом свечей и остатками диаграммы все еще оставался металлическим. Плитки подернулись льдом. Часть розовых нитей все еще свисала со стен, но местами они исчезли вместе с табличками, которые они загораживали. В углу между двумя арками теперь висело потрепанное черное знамя с белым Безротым черепом. В Дрербуре никогда не было такого зала, но это все еще, безусловно, был дрербурский зал.

Самим нашим присутствием в Реке мы на краткие мгновения проявляем пространство из непространства.

Борьба за власть из-за кулис перетекает на сцену.

Она снова действовала и соображала слишком медленно. Спящая не могла использовать огнестрельное оружие, потому что в «Нониаде» не было огнестрельного оружия. Ортус презирал его: даже безымянные вражеские солдаты, с которыми сталкивался Нониус, всегда были вооружены копьями или дубинками. Как раньше сила ненависти Спящей превратилась в невозможную способность противостоять некромантии Харроу, силу проламывать сплошные стены и превращать конструкты в пыль голыми руками, так теперь преданность Нониуса Девятому дому, преломленная сквозь призму безумных стихов Ортуса, отменила правила Спящей. Она с ужасом поняла, что даже раны соответствуют тексту: всякий раз, когда Нониус встречал серьезного противника, оба всегда картинно истекали кровью из страшно выглядящих, но не слишком опасных ран. В одном важнейшем поединке в девятой книге Нониус и рыцарь противника сражались целый час, постоянно истекая кровью, а в конце просто пожали друг другу руки и обменялись высказываниями о доблести – а вовсе не о лечении гиповолемического шока.