Харроу из Девятого дома

В этом и состоял секрет ликторов. Когда душа нормального ликтора входила в Реку, мертвая пустая энергия, которая когда-то была рыцарем, удерживала жизнь в теле. Пустая оболочка нормального ликтора с механической точностью реагировала на угрозы земные и сверхъестественные. Она могла нормализовать собственную температуру, отфильтровать яды и токсины, могла, разумеется, сражаться, как дрессированный тигр. Конечности ликтора помнили все, чему учили его украденное второе «я», и могли использовать эти навыки четко и безжалостно, пока не возвращался ликтор и не забирал контроль.

Тело нормального ликтора могло присмотреть за тобой. Но это уже было очевидно всем: ты не была обычным ликтором.

13

Выражение «Необычный ликтор» было любимым эвфемизмом бога. Твои названые братья и сестры предпочитали иные термины (святой терпения очень любил вариант «диетический ликтор». Иногда ты планировала смерть Августина, и ей предстояло быть довольно долгой). Но тебя странно успокаивал тот факт, что ты остаешься в нормальном спектре, а не занимаешь неправильное положение в двоичной системе. В том же спектре оставалась и Ианта из Первого дома. В тот вечер, когда ты успешно вернулась в объятия Митреума, ты нашла ее в захламленных покоях предшественницы. Ианта мрачно ела суп.

Ее изысканные ханаанские одежды свисали с крючка – ты заметила, что подол промок – а на ней красовались странные юбка с блузкой, выкопанные в гардеробе. Все свои одежды Валанси тщательно вышила по внутренним швам. Юбки и блузки были очень хорошо скроены – но для человека другого роста и телосложения. Ианту они обтягивали в тех местах, где должны были быть свободными, и висели там, где должны были обтягивать. Шмотки походили на саван, а сама Ианта выглядела так, будто выкопалась из могилы через пятьдесят лет после похорон.

Это конкретное одеяние, атласное, глубокого рубинового цвета, полностью открывало одно плечо. Плечо правой руки, которую Цитера из Первого дома снесла повыше локтя и на место которой присобачили чью-то чужую конечность. На локтевом суставе виднелся синеватый шов, а под ним тяжело висела рука, толстая, распухшая и бесполезная. Это удивляло, потому что ты не замечала никаких пороков и проблем. Рука была очень тщательно приделана на место оригинальной, но Ианта совершенно прекратила ею пользоваться, и разница становилась заметнее с каждым днем.

Не замечая твоего критического взгляда, она нервно почесала шов, раздирая его до красных царапин.

– Пятнадцать десять, – сказала твоя сестра-ликтор, увидев тебя.

– Восемь тридцать четыре, – ответила ты.

– Бог мой! Бедная тварь. Восемь тридцать четыре… как жаль, что это не имеет никакого значения.

Она была в дурном настроении, раз надела эту тряпку, открывающую руку. Ты тоже не очень-то радовалась.

– Давай-ка проясним, – сказала ты. – Это не имеет значения, потому что, хоть ты и справилась на три минуты быстрее, чем в прошлый раз, все равно не сможешь всерьез соперничать со мной на этом поле, или это не имеет значения, потому что я умру от лапы Седьмого номера?

– Какая ты оптимистка. С чего ты взяла, что вообще доживешь до встречи с ним? – спросила она, сверкая голубыми глазами. Маленькие маслянистые крапинки в них из-за близости платья казались почти розовыми. Веки у нее покраснели, и ты подумала, что она плакала.

– Я вообще не понимаю, как ты добралась сюда из стыковочного отсека, не умерев по дороге, Харри.

– Я не откликаюсь на это прозвище.

– Закрой дверь и станешь Нонагесимус.

Существовало несколько вполне научных причин, по которым ты закрыла дверь, причем изнутри, а не хлопнула ей, удаляясь. В ее покоях было довольно безопасно и для тебя тоже, потому что она обвесила их заклинаниями, действуя с параноидальной осторожностью беглого убийцы – то есть примерно в два раза менее бдительно, чем ты.

Ее встречи со Зверями давали тебе больше материала для размышлений, чем свои собственные, потому что Августин объяснял ей гораздо больше, чем он или Мерси объясняли тебе.