Харшини

Р'шейл долго брела по улицам Цитадели, не обращая внимания на то, куда идет. Она была совершенно спокойна и не обращала внимания на моросящий дождь, тихо падающий на блестящую мостовую. Ее не мучила ни боль утраты, ни обида на безответную любовь. Она пребывала в каком-то оцепенении, защищавшем ее от отчаяния.

«Может быть, — подумала она, — именно так и живут настоящие харшини».

Через некоторое время она обнаружила, что оказалась возле малого зала Цитадели. Не колеблясь, она поднялась по ступеням и вошла. Тяжелая бронзовая дверь захлопнулась, и удар гулко отозвался в темной пустоте. Она огляделась, пытаясь представить себе картину былого великолепия, которую нарисовал ей Брэк, когда они были в главном зале, старом Храме богов, который когда-то потрясал весь мир великолепием. Был ли этот маленький храм, посвященный лично богине любви, столь же прекрасен? Трудно представить это сейчас. Малый зал стал теперь просто большой гулкой комнатой, ничем не — украшенной и полностью безжизненной..

— Почему, Кальяна? — спросила она у темноты.

Стоило ей произнести имя богини, как темноту прорезал луч света. Скрестив руки на груди, на нее глядела богиня любви, принявшая вид ребенка-девочки. Р'шейл смотрела на богиню, не ощущая сейчас атмосферы восхищенного преклонения, окружающей эту маленькую девочку, парящую в воздухе, почти касаясь ногами земли.

— Почему?

— Знаешь, какая это плохая манера — призывать богов, если они…

— Почему ты сделала так, что Тарджа влюбился в меня?

— А, — ответила богиня виновато, словно ребенок, которого поймали играющим с запретной взрослой вещью, — это…

— Да, это! Зачем ты это сделала? Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь?

— Я просто пыталась помочь тебе.

— Ты же зовешься богиней любви. Как ты можешь причинять такую боль?

— А кто во всем виноват? — дерзко спросила богиня. — Это же ты разрушила гисы, а не я.

— То есть?

— Ты попросила демонов заместить кровь Тарджи. Откуда мне было знать, что ты собираешься это делать?

— Ты послала ко мне Дэйса с вестью, что я могу воспользоваться помощью демонов, чтобы вылечить его.

— Да, но я же не думала, что ты станешь использовать их так! Любой оказавшийся рядом харшини мог сказать тебе, что так ты разрушишь мои гисы.

— Может, и сказали бы, если бы сами знали.

— Ну, Брэк то знал. Он был тогда с тобой. Почему тебе не спросить у него, зачем он промолчал?

Это было новостью для Р'шейл. Брэк не предупреждал ее, он ни словом не обмолвился, что что-то не так.

— Пообещай мне, Кальяна, что ты никогда больше не сделаешь со мной ничего подобного. Или с Тарджой.

— Получай! — возмущенно хмыкнула богиня. — Если это доставит тебе удовольствие, то я никогда больше не буду и пытаться помочь тебе. Вот тогда ты увидишь, каково это — любить кого угодно без моего благословения!

— Я не хочу любить кого угодно, Кальяна, так что мне все равно.

Прищурившись, Кальяна стала меняться. Вот уже высокая светловолосая молодая женщина стояла на месте девочки.

— Ты можешь прожить без любви? — спросила богиня. — Ты так уверена в себе? Может быть, твои происки могут укротить бога войны, но на мою власть посягать бесполезно.

— Почему ты считаешь, что я пытаюсь укротить бога войны?

— Я не слепая, дитя демона. Хитрия и Фардонния объединились впервые за много веков. Зигарнальд уже слабеет. Но не воображай, что, ожесточая свое сердце, ты можешь ослабить власть богини любви. Без войн люди процветают. А без меня они зачахнут и умрут.

— Но неужели ты сама заботишься обо всех влюбленных? Помогаешь каждой матери любить ее ребенка, укрепляешь дружбу между всеми братьями на свете?

— Нет, конечно!

— Тогда зачем ты им нужна?

— Им нужна надежда, которую могу подарить только я.

— Какая на тебя надежда? — вопросила Р'шейл. — Ты просто испорченный капризный ребенок, потакающий любви или препятствующий ей из-за каприза, и не больше. Ты вмешиваешься, когда тебе вздумается, а не когда это особенно нужно просящему.

Кальяна не умела злиться по-настоящему, но сейчас она была очень близка к тому, чтобы разгневаться.

— Твое дело — уничтожить Хафисту, дитя демона, а ты в своем атеистическом фанатизме готова наброситься на любого из нас. Делай, то что тебе положено, а все остальное предоставь первичным богам.

— А что будет после того, как я уничтожу Хафисту?

Богиня отвернулась, видимо избегая встречаться взглядом с Р'шейл.

— Это уже не мне решать.

— Ты так легко решила, кому любить меня.

— А это не мне решать, — упрямилась Кальяна. — И ты бы не тратила времени на глупые вопросы. Лучше займись Хафистой. Если бы ты потратила на борьбу с ним столько же времени, сколько на препирательства с первичными богами, он был бы сейчас не могущественнее новорожденного щенка.

— Хафиста падет.

— Похоже, что не на твоем веку, — сердито фыркнула Кальяна. — Тебе бы браться всерьез за средоточие его силы, а не подбираться к нему с краев, словно собачонке, пытающейся сгрызть гору. Иначе, как только Хафиста сообразит, что к чему, он обрушится на тебя всей своей силой.

— И с чего бы ты посоветовала начать, божественная?