Хасидские рассказы

За несколько недель до его блаженной кончины, я как-то пожалился ему на свою нужду. Он мне и говорит.

— Съездил бы ты в Варшаву.

Я думал, что вполне понимаю его. Видите ли, в Варшаве проживает мой богатый родственник, человек с положением и заправила в гмине. Я и подумал, что ребе советует поклониться богачу, авось поможет.

Меня это удивило, потому что просить у богача помощи, — вещь напрасная; тот отчаянный скряга, даром и гроша ломанного не даст; считает себя мудрецом, желает обеспечить весь мир, и сейчас же начинает спрашивать, что я стану делать с его деньгами. Своим грошом он желал бы и себе купить местечко в раю, и меня обеспечить хлебом лет этак на двадцать. Пробовал я просить у него должности, так он, глупец, первым делом осведомляется, знаю ли я по-польски!

Но если ребе велит ехать, так надо ехать. Уж постараюсь, авось чего-либо добьюсь.

Оказалось однако, что ребе совсем другое имел в виду.

Сижу в вагон, гляжу: рядом сидит еврей, будто из духовных.

Я завел с ним разговор, спрашиваю: куда он едет, зачем?

Тот долго отмалчивался, потом разговорился. Оказывается, что он раввин из маленького местечка, едет в Варшаву, желает там занять подходящую должность.

Что ж вы думаете? Я получил с него двадцать пять рублей, чтобы замолвить за него слово своему родственнику.

Я, как честный человек, раньше предупредил его, что поговорить могу, но за успех не ручаюсь.

Не знаю, чем кончилось мое ходатайство, но на Пасху я, слава Богу, заработал.

Его приближенные

9

О них я уже упоминал:

Первый из них Вольф-Бер.

Ребе, бывало, говорит: «Вольф-Бер — истый еврей».

Затем следовал Носка!

И ничего в этом нет удивительного…

Вольф-Бер удостоился в свое время чести учиться с ребе в одном хедере. Говорят даже, что Вольф-Бер был способнее и глумился над ребе, за что подвергся небесной каре. Дело было так: стали они однажды, вдвоем, лазить по крышам; вот Вольф-Бер и говорит: «Лазить-то ты, как видно, мастер, а учиться тебе каково?..»

И едва он это сказал, как упал с крыши и расшиб себе голову.

Он после этого поправился, но остался заикой на весь век. И едва, бывало, вздумает показать свои знания, как начнет заикаться и никак не окончить начатой речи. Больше руками говорит, нежели ртом.

Все однако знали, что он драгоценный сосуд.

Женился Вольф-Бер на богатой, но в жизни ему не везло. Приданое растратил и поступил к ребе учителем.

Когда ребе женил своих двух сыновей, он про Вольф-Бера не забыл.

Было это в праздник Кущей. Ребе подошел к Носке, ударил его по плечу и говорит:

— Ты, Носка, милостивец, приуготовано тебе место в раю, но Слова Божия ты не знаешь; на том свете тебя сначала пошлют доучиваться.

— Что же мне делать, ребе?

— Возьми к себе в дом Вольф-Бера. Устрой ему хедер, а по утрам пусть он с тобой часок читает Слово Божие.

Носка не перечил, и Вольф-Бер поселился в нашем городке.

10

Но недолго он там прожил.

Через несколько лет Носка вместе с Вольф-Бером отправились на Новый Год к ребе. Приехали они однако отдельно. Носка едет железной дорогой, как и все. Вольф-Бер ходит во славу Божию пешком.

На обратном пути Носка, бывало, возит его за свой счет, дав несколько копеек кондуктору. Случалось не раз, что Вольф-Бер начнет молиться, а вдруг откуда ни возьмись — контролер. Все зайцы попрячутся, а Вольф-Бер ни с места, — не станет же он прерывать молитву; Носка бывало платит за него штраф.

На этот раз, собираясь уезжать, они вместе вошли к ребе прощаться.

Носка по обыкновенно поднес подарок — тогда, кажется, белое атласное одеяло, — а потом попросил молиться о хлебе насущном.

Ребе улыбнулся.

— Скромничаешь, Носка! Говоришь о хлебе, а мечтаешь о богатстве.

— И оно бы не помешало! — ответил Носка. — Бедняков довольно. Смогу большую милостыню раздать.

(Я вам после расскажу, каким благодетелем был Носка).

Ребе ответил: Пусть так. Я тебе дам товарища на счастье.

Носка подумал, что ребе желает ему дать в товарищи кого-либо из богатых зятьков, что приезжают советоваться, каким бы им делом заняться.

Носка непрочь. Дел у него много, дела все крупные, а капиталов больших у него нет, иногда и весьма туго приходилось. А, быть может, думалось Носке, ребе сам желает стать участником в деле. Некоторые цадики так поступают; и он тем более рад.

— Дам я тебе, — говорит, — в товарищи Вольф-Бера. Он как-то за последнее время осунулся, последи за его здоровьем, и Господь по его молитвам тебя благословит.

Носка согласен, но Вольф-Бер начал возражать:

— Почему, — говорит, — ребе, вы меня самого не благословите? Пусть я разбогатею, я стану больше Носки раздавать милостыни.

Про то забыл старик, что, как сказано про пророка Илию, лишь тогда можно благословить маслом, когда в кувшине имелось немного масла, а пустой кувшин как благословить?

А Вольф-Бер тогда и здоровьем уж плох стал, даже от учительства отказался; только и было у него дела, что с Ноской по утрам читать.

Но Вольф-Бер продолжал на своем стоять. Если, говорит, мне суждено жить подаянием, то лишь с вашего стола…

— Что ты говоришь, Вольф-Бер?

Но Вольф-Бер не смущается.