Хастур

Кроме прочего, экстрасенс предупредил, что через четыре месяца Джейн попадёт в больницу и действительно, зимою Джейн поехала к матери, в аэропорту поскользнулась и сломала ногу. В двух местах.

"Когда я достигну подобного мастерства? – думает Джейн. Она невольно сравнивает свои возможности с возможностями экстрасенса. – Если мне вообще суждено добраться до таких вершин". В глубине души она понимает, что ей такой уровень не светит: экстрасенсом нужно родиться, как нужно родиться певцом или баскетболистом. "Иначе только мячики подносить". Однако приятно было надеяться. Быть может, по этой причине Джейн не составляла своих гороскопов на далёкое будущее. Оставляла надежду.

Она засыпала зёрна в кофеварку и – чтоб скоротать время, – выглянула на задний двор. Через приоткрытую дверь немедленно потянуло зноем. В тени мусорных баков растянулась дворняга, выкатила розовый язык. Джейн подумала, что хорошо бы вот так улечься прямо в пыль и проваляться целый день без движения.

– Есть кто живой? – из студии раздаётся мужской голос. – Я тут это…

От неожиданности Джейн вздрагивает и ударяется коленкой о тумбочку: "Кого принесло в такое время?" Часы показывают половину двенадцатого. Почти.

– Есть, – кричит в ответ.

В этот момент в колбу бежит струйка кофе. Уйти сейчас значит совершить преступление.

– Можете подождать минуту? – громко спрашивает Джейн, голос что-то бурчит в ответ. – Могу предложить чашечку кофе, если хотите. – Пауза. – Хотите?

Последние капли падают в колбу, Джейн выключает машину. В студию она выходит с колбой в одной руке и с двумя чашками в другой.

– Кофе? – переспрашивает гость. Смотрит без интереса, водянисто-серые глаза остаются холодными. – Нет, не хочу. Спасибо. Забавные у вас книжки, – он кивает на книжные ряды за спиной.

Слово "книжки" покоробило. Джейн нахмурилась, хотела ответить резкостью, однако ничего не сказала. Молчание – золото, эта истина никогда не подводила. Гость повернулся и пошел вдоль полок. Пальцами он касался корешков, клонил голову к плечу, чтоб легче читались названия. Том в зелёном переплёте попытался извлечь.

– Не трогайте, прошу вас, – Джейн непроизвольно вскинула руку (чашки звякают). – Пожалуйста. Книги редкие и… – нужен веский довод, чтобы этот урод отстал, – и очень дорогие. Я собирала коллекцию двадцать лет. И даже…

Джейн хочет сказать, что коллекция отняла даже больше чем двадцать лет (дело не только в потраченном времени), но замечает другое – перемены. Неприятные перемены. На нижней полке свободной от книг, незнакомец переставил фигурки.

Двенадцать деревянных статуэток китайского гороскопа должны образовывать ровный круг. Ровный. Это важно. Гость переставил фигурки в одну линию и подровнял по росту. Три самые высокие статуэтки (дракона, тигра и обезьяну) поставил отдельным треугольником.

Джейн разглаживает лицо, набрасывает на него бесстрастное выражение. В три крупных шага она пересекает комнату (не хуже баскетболиста) и быстро возвращает фигурки в первоначальное положение.

Эмоций никаких, всё буднично, как будто, так и задумано. Он переставляет, она – возвращает на место.

– Не понравился мой вариант? – удивляется незнакомец.

– Понравился, – кивает Джейн. – У вас прекрасное чувство прекрасного! – даже не заметила, что дважды повторила одно слово. – Вот только три и девять – плохие числа.

Рядом с часами и антикварным барометром висит старинная гравюра. Это карта: две половинки глобуса, виноградные лозы в качестве бордюров, длинные витиеватые латинские названия, драконы над материками и зубастые рыбы в океанах. Голова без тела выдувает струи ветра – художник изобразил их длинными кучерявыми линиями.

Больше всего Джейн нравится огромное треугольное око в центре этой гравюры-карты. Художник объединил трёхстворчатую диафрагму (как на современном фотоаппарате) и два глаза. Получилась пугающе. Пугающе и завораживающе.

А ещё Джейн нравится, как выгорели краски. Алый цвет превратился в запёкшуюся кровь, фиолетовый предательски побледнел, лучше всего сохранился ультрамарин. Он остался самим собой. Продавец гравюры пытался врать, что это оригинал, и набрасывал лишнюю сотню. Джейн урезонила его двумя внятными малоцензурными словами. Поторговавшись, они сошлись на том, что это добротная копия и стоит она… Джейн попыталась вспомнить, сколько она заплатила? Не смогла. Это не важно.

Гравюра не имела практического значения для составления гороскопов, она лишь украшала студию. Только и всего, однако, и это дорогого стоит. Гравюра нравилась посетителям, задавала "магическое" настроение.

Гость толкнул двумя пальцами шляпу (он носил ковбойский стетсон) и почесал за ухом:

– Верите в плохие цифры, мадам?

Джейн обегает гостя взглядом с ног до головы.

Среднего роста, с небольшим (едва заметным) брюшком. Напомаженные волосы уложены на пробор, серый льняной костюм стильно (и сильно) помят, плетёный галстук перетянут брошью. На ногах – вполне ожидаемо – остроносые ковбойские сапожки. На правом мизинце маленький перстень, на левом – длинный желтый ноготь. Маленький шрам у правого виска (розовая полоска на смуглой коже).