Хейанке

Остановившись в десяти метрах напротив, я поднял взгляд и посмотрел на нее снизу вверх. Не знаю… Возможно, простояв какое-то время так у меня получится догадаться? Нет, сама Салисэ вряд ли что-то подскажет, поскольку защита Воина закрывает город от всех богов, но, может быть, я и сам что-то найду? Ведь если одна из веревок как-то относится к солнцу, значит, она появилась до ухода богини!

Нет, вряд ли это изваяние стоит здесь четыре тысячи лет. Ни один камень столько не выдержит, но Салисэ похожа сама на себя, а значит, этот памятник могли постоянно копировать. Для мастеров-заклинателей это, наверное, не так-то и сложно. Вот только что… Что я собираюсь увидеть?!

— Не часто встретишь у нас в святилище самураев… — сухой надтреснутый голос оторвал меня от созерцания памятника. — Солнцеликая Госпожа никогда не одобряла убийство собратьев…

Говоривший был мужчиной тридцати-сорока лет. Среднего роста, сухощавый, с круглым лицом и спокойным проницательным взглядом. Одет в оранжевую монашескую кашаю. С резным черным костылем в правой руке и круглым золотистым амулетом на груди, который, по-видимому, изображал светящее солнце.

Он наблюдал за мной уже минут пять, и я специально делал вид, что ничего не замечаю вокруг. Ждал, пока заговорит сам, и вот оно наконец случилось.

Вздрогнув, словно от неожиданности, я повернул голову и рассеянно посмотрел на монаха.

— Простите?

— Я Тагути Рюу, — представился монах. — После трагической гибели госпожи Мигуми выполняю обязанности дзинсу нашей Солнцеликой богини.

— Таро Лисий Хвост, — я кивнул служителю и тяжело вздохнул. — Да, мне уже известно об этом ужасном преступлении. Тагути-сан, примите мои соболезнования.

Одновременно с этим я напряженно ждал, что дзинсу во мне что-то почувствует, но этого не случилось. Салисэ, очевидно, прикрыла меня и от своих. Ну да, она же говорила, что верить тут нельзя никому, поэтому предосторожность разумная.

— Да, мы все скорбим, — монах покивал и со вздохом посмотрел мне в глаза. — Уверен, что Мигуми-сан получит хорошее перерождение. Но давайте не будем о грустном. Лучше скажите, что привело вас в святилище Солнцеликой?

Ну вот, именно на такой вопрос я и напрашивался. Теперь главное — правильно сымпровизировать. Я поправил ножны на поясе, поклонился изваянию, как бы прощаясь, снова посмотрел на монаха и пояснил:

— Два дня назад мы по велению Его Величества прибыли с братом из Ки. В землях Ясудо очень ценят Светлоликую Госпожу, и я, выезжая сюда, решил посетить ее главное святилище и поклониться всем изваяниям, которые здесь у вас есть. И еще очень хотелось бы взглянуть на алтарь…

Да, наверное, мне повезло сходу познакомиться с дзинсу, но этот трюк сработал бы с любым из монахов. И ведь никто не почувствует в моих словах и капельки лжи. Я ведь и правда очень чту Салисэ. Возможно, даже больше, чем все они вместе взятые.

— Из Ки? С братом? — дзинсу нахмурился, в глазах его что-то мелькнуло. — А ваш брат…

— Князь Ясудо Нори, — подсказал ему я. — Он претендует на руку дочери Императора.

— Вон оно, значит, как… — растерянно покачал головой Рюу. — Князь все-таки решился приехать?

— Что значит «решился»? — непонимающе поморщился я. — А кто бы в подобной ситуации отказался?

Все я, разумеется, понимал, но монаху это показывать совершенно не обязательно. Однако его реакция на наш приезд достаточно интересная. Возможно, получится что-то узнать?

— Вы просто не понимаете, — дзинсу смутился, но мгновенно взял себя в руки и, посмотрев мне в глаза, предложил: — Давайте поступим так: я сейчас познакомлю вас с братом Мичи. Он проведёт по территории святилища и покажет четыре оставшихся изваяния нашей Светлоликой Госпожи. К алтарю можно будет приблизиться послезавтра. В главном здании ещё не завершён обряд очищения, который мы провели после убийства Мигуми Аои. Сейчас алтарная закрыта и туда не могу зайти даже я.

— Спасибо! — я благодарно кивнул. — Мне, право, неудобно…

— Не стоит благодарности, господин самурай, — монах оперся на свой костыль и сделал приглашающий жест. — Пойдёмте! А по дороге я вам кое-что расскажу.

— Да, конечно, — я поправил ножны на поясе и пошёл рядом с дзинсу по дорожке, ведущей направо от изваяния.

Какое-то время Рюу молчал. Монах шёл, опираясь на палку, и на его лице лежала печать невеселых раздумий. Двигаясь так, мы обошли две квадратные клумбы с торчащим между ними булыжником, прошли мимо сарая, возле которого на специальных ковриках медитировали трое монахов и, повернув направо, оказались на небольшой лужайке, в центре которой стояло ещё одно изваяние.

Женщина. С горделивой осанкой и открытым прямым взглядом. В простой дорожной одежде, с раскрытой книгой в правой руке. Она чем-то неуловимо напоминала Эйку. Такая же сильная и упрямая.