Хейанке

— Дайме Хояси был близок с княгиней Ясудо, и девушка рассказала, что у него была какая-то тайна. Что-то, чем жаждали завладеть асуры, и то, из-за чего он погиб. Уже прибыв сюда, я узнал, что эти твари собирают на севере армию для атаки на Хейанкё и подумал: «А что им здесь нужно?». Тэнгу не могут долго существовать вне своих святилищ, а значит, они не собираются захватывать город. Возможно, это как-то связано с погибшим дайме? — я поднял взгляд и посмотрел на ползущие в синеве облака. — Не знаю, что это… Какой-то с виду обычный предмет, заклинание или может быть артефакт, но нельзя допустить, чтобы оно попало к асурам.

— Да, возможно, что-то во всем этом есть, — покачав головой, хмуро произнес Рюу. — Только я вам вряд ли чем-то могу помочь. Ясуо-сан со мной практически не общался. Однако я расспрошу братьев и до послезавтра, может быть, что-то узнаю. Вы же придете посмотреть на алтарь?

— Да, конечно, — я благодарно кивнул монаху. — Буду вам очень признателен.

Больше мы ни на какие щекотливые темы не разговаривали. Рюу представил меня Мичи — невысокому лысому монаху, и тот устроил небольшую экскурсию по храмовому комплексу Салисэ. Монах показал четыре потрескавшихся изваяния, которые были в таком ужасном состоянии, что вряд ли представляли какую-то культурную ценность. Никаких откровений при взгляде на них мне не открылось.

Странное какое-то чувство. Когнитивный диссонанс — иначе не скажешь. Ходить, рассматривать изваяния Салисэ, о которой монахи говорят с придыханием, и при всем при этом прекрасно помнить все наши с ней последние встречи. Богиня Солнца, тысячелетиями поддерживающая своих последователей, яростная валькирия, и одновременно с этим — хрупкая черноволосая девушка. Пытаться уложить все это в голове — прямая дорога в какой-нибудь местный дурдом. Поэтому я не пытался — взглянул на четвертое изваяние и сразу откланялся.

Выйдя из ворот, остановился, поднял взгляд и пару минут смотрел на висящее в небе солнце. Нактис в том видении говорил, что он лишь скромный проводник даров ночного светила, но когда господин погиб, луна стала реже появляться на небе. Наверное, она тоже скорбит… как и солнце, но… Черт! Я потряс головой, с силой провел ладонями по лицу, затем обернулся и посмотрел в сторону храма.

Не знаю, что на меня накатило, но это определенно как-то связано с Салисэ. Богиня ведь тоже скорбит по возлюбленному, и в ее святилищах все пропитано этой скорбью. Не каждый, наверное, может это почувствовать, но я-то связан с ними со всеми! Так что в дурдом мне пока рано, но в храмах расслабляться не стоит. А то сяду на травку и буду рыдать. Тогда уж точно в психушку…

Улыбнувшись своим мыслям, я огляделся по сторонам, нашел нужную дорогу и не торопясь отправился в представительство клана. Настроение было не самое превосходное, хотя какой-то результат при посещении храмового комплекса я все-таки получил. Ясуо Хояси, оказывается, частенько заглядывал в святилище Солнцеликой и был в хороших отношениях с Мигуми Аои. Нет, конечно, можно предположить, что покойный дайме был рьяным последователем Салисэ, но что-то я ни о чем подобном не слышал.

Насколько помню, дзинсу богини было хорошо так за сорок лет, и вряд ли между ней и Ясуо могло возникнуть какое-то чувство. Нет, ничего исключать нельзя, но мне кажется я на правильном пути. И другой вопрос: зачем будущему дайме понадобилось возводить эти мосты?

Очевидно, симэнава можно достать только с помощью служителя Салисэ, но меня этот факт совершенно не беспокоит. Эйка говорила, что дзинсу становятся те, к кому божество благосклонно, а значит, веревку я могу забрать без чьей-либо помощи. Это, конечно, если она там где-нибудь спрятана. По факту остались только алтарный зал с самим алтарем, и туда я наведаюсь послезавтра. Если ничего не найду — буду думать, что делать дальше, а пока можно отпустить ситуацию.

Размышляя таким образом, я повернул на довольно людную улицу и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Осторожный, скользящий и одновременно с этим словно бы обволакивающий. Нет, я и на Земле мог чувствовать на себе чужие взгляды, но здесь все чувства обострились. При этом никакой враждебности в этом взгляде не ощущалось — только лишь отстраненное любопытство.

Остановившись возле лавки обувщика, я сделал вид, что разглядываю разложенные на коврике гэта[49] и как бы невзначай обвел взглядом улицу.

Ничего… Очевидно, следивший не был идиотом и впрямую пялиться на меня не стал, а определить, кто это из нескольких десятков находящихся на улице горожан не смог бы, наверное, и Шерлок Холмс. Восемь крестьян возле груженых мешками телег, две знатные девушки с шестеркой охранников. Семеро патрульных во главе с самураем и одиннадцать непонятных типов в плащах в самом начале улицы. Лица троих скрыты под капюшонами, но это-то как раз совершенно ничего не означает. Те, кто за кем-то следит — своих лиц, как правило, не скрывают.