Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена

— В будущем противостоянии лордов и короля нам выгоднее не принимать сторону короны. Тайно следует поддержать тех, кто щедро потом оделит нас золотом и землями. Не показывая своих истинных намерений, мы должны склонить чашу весов в обратную сторону, сохранив шаткое равновесие между семейством Ресанрен и другими почтенными домами. И я собираюсь отправить с королевским сыном нашего верного слугу, патриарха Кригэре, главу Храмового ордена. Пока прыткий молодой человек не занял его место, старику следует присмотреть за своим протеже и попытаться повлиять на Йорена. Нам нужен верный слуга церкви, а не верный сын, способный наломать дров в столь деликатных вопросах…

Взглядом показав на кувшин с морсом, отец Фойрадиск подождал, когда слуга наполнит и подаст бокал с прохладным напитком.

— Ты отправишься сегодня вечером, опередив посольство. Навестишь реггеринга Вэрделэда, покрутишься по городу. Я хочу, чтобы ты знал, чем на самом деле дышат горожане, как они относятся к бунтовщикам. Готовы ли они выжечь огнем скверну, окружившую город, или льют слезы над павшими. Я хочу, чтобы ты сделал следующее…

Закончив инструктаж, альдст отправил горбуна в дорогу. Не успела за ним закрыться дверь, как слуги доложили о приходе главы Храмового ордена.

Старика, с трудом шагающего по полам, укрытым коврами, радушный хозяин встретил в дверях. Благословив верного сына церкви, отец Фойрадиск предложил Кригэре занять кресло. Осторожно вытянув измученные подагрой ноги, воин и священник в одном лице поблагодарил за чашку с горячим чаем и приготовился слушать. К его удивлению, глава церкви был краток и резок в суждениях:

— Орден и вы, его владыка, являетесь нашей единственной защитой перед лицом возможных опасностей. И кому, как не вам, надлежит защищать церковь Слаттера от любых посягательств со стороны и изнутри…

— Я всегда нес свет веры заблудшим и защищал верных сынов Слаттера, — удивился старик.

— Вот именно, уважаемый патриарх. Вы, а не ваш протеже, ваша надежда… Я очень обеспокоен тем, как себя ведет в последнее время Йорен. Еще весной он говорил, что мечтает пройти дополнительное обучение, познать таинства церковной магии, освоить навыки воина-врачевателя и азы боевых заклятий. Пусть мы не так далеко продвинулись в этих вопросах и неспособны метать молнии во врагов, но все же достигли определенных успехов. Нам теперь подвластно давать с помощью эликсиров воинам силу и скорость древних берсерков, подавлять боль и усталость, делать людей невосприимчивыми к большинству известных ядов. И открывать столь опасные знания человеку, который неожиданно поддержал короля в его желании принизить истинное значение церкви… Я поражен…

— Король не желает обижать церковь! — воскликнул глава ордена, отставив нетронутую чашку в сторону. — Я знаю, что…

— А я знаю, — перебил старика альдст, подавляя спор в зародыше, — я знаю, что его величество считает недостойным наше желание разделить с ним бремя власти. Наши просьбы выжечь остатки скверны в темных углах, уничтожить семена ведовства и колдовства на границе королевства встречены крайне отрицательно. Нас даже обвинили в разжигании охоты на ведьм. Обвинили в том, что мы покушаемся на королевское правосудие, пытаясь подменить его церковным трибуналом… При этом беглые знахари и лживые проповедники вольготно чувствуют себя как у Брэндабергенских пределов, так и в портах Фьорстассэна.

— Его величество не хочет портить отношения с кланом Гудомиллов. Если церковь начнет искать скверну на площадях их городов, это всколыхнет все королевство.

— Возможно… Но кто мешает королю разрешить нам пошарить среди отрогов южных гор? Там, где толпятся проклятые гномьим престолом изгнанники, разрешившие любому сброду возделывать поля на их землях? Молчите, уважаемый Кригэре? Вот и я не знаю…

Вздохнув, отец Фойрадиск откинулся в кресле и продолжил, вернув голос до привычного еле слышного шепота:

— Я никоим образом не сомневаюсь в вашей вере. И тем более не сомневаюсь в верности воинов ордена, кровью и молитвами заслуживших свое высокое положение. Но я опасаюсь, что принявший из ваших рук бразды правления молодой человек разрушит все созданное столь тяжкими трудами.

— Он не так уж и молод, — буркнул боевой патриарх, вновь взяв в руки чашку. — Ему уже пятьдесят два. И два сына, постигающие церковные азы в монастырях.

— Тем хуже, раз, дожив до таких лет, он не определился в своем отношении к братьям по вере. Нельзя делить хлеб с людьми, которым не доверяешь и которых подозреваешь в неверности короне. Мы, верная и безвозмездная поддержка государства все эти годы, мы не можем терпеть огульные обвинения в свой адрес. Тем более если это произносит член королевской семьи…

— Я поговорю с ним, отец, — примирительно произнес старик.

Он терпеть не мог, когда кто-то начинал обвинять любимого ученика. Мужчину, готового занять его место владыки Храмового ордена.