Хейл-Стилински-Арджент (СИ)

Малия не думает о том, что с ним стало. Помнит: он пил, и пил много. А утром, на исповеди, о прощении Бога молил слезно. Ей всегда было жаль; Господь его не ту дочь ему вернул. Это Кайли бы застоявшуюся блевотину с груди отмыла, Кайли бы уложила, чтобы проспался, Кайли бы пойло его в железобетонный грунт пустила - тот, ни к черту не годный, на задворках их панельного дома. Кайли стала бы, как мама. Кайли позаботилась бы об отце.

– Если получишь это, знай, что я в порядке. Я в Сан-Фернандо, в безопасности. Сегодня служба. Постарайся не пить, мама не одобрила бы. Не в Рождество, - Малия кусает губы.

Кайли исполнилось бы двадцать один завтра; у нее был бы ретривер и, может, ребенок, который читал библию перед сном и пел в хоре. Отец любил бы его. Может, и Малия тоже. Может, тогда все было бы по-другому.

Она тянется к сбросу вызова, но в последний момент добавляет:

– С Рождеством, папа, - ей сказать тяжело, но должна была. Потому что Кайли не исполнится двадцать один, она не заведет собаку и не родит сына, и никогда не вытянет отца. Потому что она умерла. Потому что Малия убила ее.

И убивала Чарли, когда молчала четыре с половиной года. Ей следовало позвонить раньше. Убедиться, что он в порядке. Кайли бы этого хотела - чтобы он был.

Мне жаль, Кайлс, - отбрасывая мобильник. Жаль, что больше никогда не вернется к отцу.

А он там, в Бикон Хиллс, вытирает пот со лба, счищая снег с могильных плит, и дышит на обмороженные до красных корок руки, и садится на колени, и просит Кайли, чтобы помолилась оттуда за сестру.

//

У Малии груз не падает с плеч после того, как звонит отцу. Она вырубает мобильник и сидит на диване, подогнув колени к груди, в до неприличия коротких шортах - Скотт разобрался с отоплением. Бонусом подкинул дров в душу и бросил спичку.

Малия о нем не думает. Не засыпает (в принципе нормально не спит) с его именем. Не вспоминает как-то даже их регулярный секс и то, как целовались в душе, сдернув шторку, и как обнимал утром, притягивая к себе обнаженную и сонную, и просила дать ей поспать немного, но все равно отвечала, позволяя его языку протолкнуться внутрь, и улыбалась ему в губы. Он был в ней, когда она пожалела, что отпустила его в Дейвис - почти полтора месяца назад. Она была одна, когда запретила себе думать о нем. И о них.

Малия сползает с дивана. Она сделала выбор; она решила, что они со Скоттом друзья. Знает, что так правильно. Он тоже. Он поэтому не звонит.

Но Малия думает о Стайлзе. У нее волчье - привязанность. Никчемная, к Стайлзу Стилински. Она все пыталась забыть. Не забыла. И самой же до омерзения тошно, что он - слабость, когда в приоритете быть сильной. За себя не цепляется тоже. У нее якорь в Дейвисе, и Малия не знает, когда все стало таким сложным. Она была койотом, и ей не приходилось заниматься математикой и влюбляться. Ей было восемь, и она считала, что взросление - это круто. В двадцать три Малия готова поспорить.

Она ворочается на расправленном диване какое-то время, а затем просыпается от того, что кто-то вваливается в квартиру. Неуклюже и без стука, с чем-то огромным в руках и переброшенной через плечо спортивной сумкой.

– Малс. Малс, ты спишь? - пролезает к ней по дивану, нависая сверху. Дышит, как законченный астматик. Если Малия не двинулась, прямо сейчас Стайлз Стилински успешно движется к тому, чтобы у нее был ожог лица от его дыхания. Она отпихивает его от себя.

– Какого черта ты делаешь здесь?

– Серьезно? Завтра, Мал, Рождество. Ставлю двадцатку, что ты знаешь, что это, - шутит он.

– Мне все равно, по какому поводу ты приехал сюда, Стайлз. Что забыл в моей квартире?

– Чувство собственного достоинства и маму моего ребенка. Окей, это все Скотт. Как-то он упустил тот момент, что больше не кладет ключ под коврик перед дверью. Он собирался вернуться раньше. А еще и этот гаденыш Лиам куда-то свинтил. Вот что значит спустить с поводка.

Стайлз тараторит, с темы на тему скачет, а у Малии недоумение на лице сияет вывеской казино где-нибудь в Вегасе.

– Постой-ка. Только не говори, что Скотт не сказал тебе о вечеринке в Лас-Тунас? - Стайлз удивляется.

А потом начинает думать.

– Так вот что он имел в виду, когда просил не рассказывать тебе. Оу. Забудь, Мал. Забудь все, что я сказал, и сваргань мне что-нибудь поесть. Я так устал, Малия, - он кладет голову ей на грудь, но она отстраняется.

– Сам себе и сваргань, - Малия делает вид, что ей плевать. Малия все равно не выигрывает его.

– Ты злишься.

– Нет.

– Я не должен был уезжать тогда. Не прежде, чем мы бы все обсудили.

– Я не собираюсь ничего обсуждать, ладно? Мне нет до этого дела.

– А до меня?

– Что ты хочешь услышать? - у Малии ритм сердца не сбивается. Малия настолько хорошо себя контролирует, что забывает, что Стайлз все равно не слышит.

– Что ты рада, что это я. Отец твоего ребенка.

– Отец ребенка - Арджент, - поправляет она. - Ты хотел есть? Ешь и заткнись, - Малия ставит перед ним тарелку с пиццей. Не разогревает - дубовые куски с пригоревшим сыром съедобными не выглядят.

– Когда ты перестанешь делать вид, что тебе все равно?